19 августа 1991 года
Юрий Шафраник: «Слабая власть обязательно проиграет»
Ровно 20 лет назад — 19 августа 1991-го — в 6 часов утра по московскому времени Центральное телевидение и информационные агентства СССР объявили о введении чрезвычайного положения и неспособности президента Михаила Горбачева выполнять свои функции «по состоянию здоровья».
Танец маленьких лебедей
В тот августовский понедельник начиналась чрезвычайно короткая история ГКЧП с «Лебединым озером» по всем телеканалам, танками на улице Москвы и Борисом Ельциным на бронетранспортере перед российским Белым домом. Мало кто вспоминает, что в своем воззвании Государственный комитет по чрезвычайному положению заявлял, что «развитие страны не может строиться на падении жизненного уровня населения», а потому обещал навести порядок в разваливающемся Союзе ССР.
У каждого из нас свои отношения с недавней историей. Ведь почти все мы так или иначе оказались невольными свидетелями или соучастниками тех событий. И по прошествии времени подавляющее большинство россиян затрудняется дать ответ: что же произошло в августе 1991-го? Путч, государственный переворот или неудавшаяся попытка сохранить сверхдержаву? С этими вопросами мы обратились к Юрию Шафранику. Именно он, экс-генерал «Лангепаснефтегаза», председатель первого демократически выбранного Тюменского областного совета народных депутатов, в тот нелегкий период взял на себя смелость во всеуслышание заявить о поддержке молодого российского правительства и начинающего Президента РСФСР Бориса Ельцина.
Укрепляй свой окоп!
— Юрий Константинович, каким был для вас тот августовский день?
— До сих пор вспоминаю 19-е число. Семь часов утра. По радио — сплошная классическая музыка. На работе все телефоны с гербами молчат. Сижу в кабинете и соображаю: за что боролись, на то и напоролись. То ли завтра всех разгонят, то ли уже сегодня. Мы в тот же день созвали депутатов со всей области на экстренную сессию облсовета. Приняли решение о поддержке Бориса Ельцина и российского правительства. После сессии выступил по телевидению и радио. Говорил я довольно коряво, но это были выстраданные фразы. Их суть сводилась к тому, что в органах высшей государственной власти полная неразбериха. Видите ли, исчез президент страны, что само по себе невозможно. Однако мы только что избрали Президента России, действует областной совет. Да, сегодня трудно объяснить, что происходит наверху, но в регионе власть есть, и у нас есть Россия.
Потом на нас обрушился поток писем от тюменцев: «Шафраник тогда так сказал, что у нас будто гора с плеч свалилась». Люди поняли, что не все потеряно. А я понял, что в трудную минуту политик обязан взять на себя всю полноту ответственности. Укрепляй свой окоп, удерживай его, не втягивайся в ненужные разборки, опережай, предлагай пути... Мало кто вспоминает, но 19-го же числа в Нижневартовске собрались мои коллеги — нефтяные генералы, которые заявили о поддержке ГКЧП. Приходилось выбирать. Однозначная позиция областного совета позволила дезавуировать заявления нефтяников, спасти генералов и нефтяную отрасль от последующих «репрессий».
А где ты был 19 августа?
— Вопрос «А где ты был 19 августа?» действительно долгое время был особо актуален в России... Но ваша позиция, похоже, не осталась не замеченной президентом. Не случайно вскоре после тех событий Борис Ельцин назначил вас губернатором и подписал именной указ «О развитии Тюменской области», создав для нашего региона режим наибольшего благоприятствования.
— Оказалось, Тюмень была в числе тех немногих регионов, что безоговорочно осудили ГКЧП. Что касается президентского указа, то он дал жизнь разработанной нами ранее комплексной программе развития Тюменской области. В указе мы прописали такие принципиальнейшие позиции, как платность пользования недрами, рыночный механизм формирования нефтяных цен, право территории на получение нефтегазовых роялти, создание региональных комитетов по недрам, вертикально интегрированных компаний и небольших акционерных нефтедобывающих обществ. Мы инициировали в Верховном Совете РСФСР принятие закона «О недрах», я возглавлял комиссию по его подготовке. Наряду с указом президента этот закон позволил нам тяжелые 1990-е и начало 2000-х прожить гораздо лучше своих соседей. Поскольку с каждой тонны нефти областной, да и окружные бюджеты автоматом получали свою — и весьма приличную! — долю. Налог на добычу полезных ископаемых буквально до последнего времени составлял основу тюменского бюджета.
Сепаратизм — заразная болезнь
— Буквально через несколько месяцев после ГКЧП не стало СССР...
— Можно долго говорить об объективных и субъективных предпосылках этого полного драматизма процесса, но нельзя не отметить, что в 1989-м и 1990-м многое было сделано для того, чтобы государство — Советский Союз — не удержалось на плаву. Если бы власть сконцентрировалась на объединительной идее, проявила волю, все могло быть иначе. Тот же ГКЧП появился не вдруг. Просто на 20 августа Михаил Горбачев наметил подписание нового союзного договора, что означало прекращение существования СССР... Это еще один плохо освещаемый клубок политических противоречий. В марте 1991-го на общесоюзном референдуме народ подтвердил, что поддерживает сохранение СССР. А верхний управленческий слой государственной машины почему-то решил устроить дебаты: быть или не быть Союзу, подпишут или не подпишут договор союзные республики. Считаю это чрезвычайно вредной и разлагающей акцией политического руководства. Власть не бывает мягкой до вялости. Слабая, колеблющаяся власть нежизнеспособна, она и не смогла удержать такое сложное государственное образование, каким являлся Советский Союз. В этом смысле России досталось очень тяжелое наследство, которое в октябре 1993-го привело к стрельбе по российскому парламенту. Мы не смогли мирным путем пройти этот отрезок времени, разрешить эти проблемы.
— За самостийность ратовали и наши северные автономии. В Салехарде требовали Ямальской республики. Поговаривали о создании Мансийской республики.
— Тот союзный политический базар, который 19 августа 1991-го вылился в ГКЧП, а затем в развал Союза, перерос во внутрироссийский сепаратизм, расцветавший день ото дня махровым цветом. Действительно, чем Татария хуже Киргизии, которая может войти в конфедерацию в качестве самостоятельного государства и субъекта международного права? Неверная политическая установка приводила к непониманию и усугублению взаимных претензий. Помню дебаты, в которых чукотский губернатор Александр Назаров говорил пламенные речи о свободе своего региона. По этой логике, парировал я, все мы свободны! Если выступающий, приехавший на Чукотку с Украины, говорит от имени чукчей, то я, родившийся в Тюмени, вполне могу считать себя представителем обских угров. И тоже ратовать за самостийность.
Дискуссии такого рода велись постоянно. Сепаратизм — очень заразная политическая болезнь. Когда у нас в области северяне стали утверждать свой суверенитет, то в Тобольске раздавались голоса: а мы татары, наследники Кучума! Все это выливалось в голосования, митинги. Может быть, сегодня это выглядит курьезом, но тогда мы были, как на горячей сковороде, постоянно разогреваемой разговорами о праве на самостоятельность.
— Но ведь это Борис Ельцин предложил регионам: «Берите суверенитета столько, сколько хотите»...
— Это было очень сложное время. Приходилось по два раза в неделю летать в Москву. Видя невозможность управлять страной из Москвы, Ельцин и произнес свою крылатую фразу. Передавая власть в регионы, он спасал положение, потому что центральные органы власти ничего сделать уже не могли. К 1992 году нам удалось создать административный совет в составе трех губернаторов, трех спикеров и госсекретаря, подписать документ о создании единого парламента, который избирается всей областью. Пришлось изрядно помотаться между Салехардом и Ханты-Мансийском, но нам удалось не скатиться на тропу войны. Административный совет почти двадцать лет назад должен был стать тем самым органом, который разрабатывал бы и продвигал стратегию развития нашего большого региона. Мы подготовили и завизировали соответствующий указ президента, оставалось лишь подписать его, что было не так уж и сложно. Но в это время, в 1993-м, Борис Ельцин назначил меня министром топлива и энергетики России.
Политического штиля не будет
— Что же помешало подписать этот указ вашим последователям?
— Вряд ли стоит персонифицировать недоброжелателей. Скажу лишь, что вмешались весьма влиятельные силы. Москве не нужна была единая Тюмень. Впереди маячили приватизация, раздел имущества и недр. Эти силы потом на десятилетие возглавили процесс развала и всеобщей «прихватизации».
— Если бы в 1993-м вы отказались от министерского портфеля и остались в Тюмени, удалось бы избежать развала области?
— Не люблю гадать на кофейной гуще. То, что округа получили свои бюджеты и большую самостоятельность, нетрагично. Вопрос в другом. Ты должен опередить время и своих оппонентов, провозгласив то, что соответствует чаяниям жителей всего региона. В начале 1990-х нам удавалось на несколько ходов опережать северных коллег. Они вынуждены были соглашаться с нами. Шансы сделать Тюмень научным, политическим, финансовым, транспортным, образовательным, медицинским, информационным центром не только всего региона, но и интеллектуальной столицей глобального нефтяного мира в начале 1990-х были достаточны. Для этого была необходима сыгранная команда высококлассных управленцев, которые в каждом из вышеозначенных направлений опережали бы своих коллег с идеями и действиями.
Однако инициативу вскоре перехватил Ханты-Мансийск. Многое из того, что идейно было наработано у нас, развила команда Валерия Чурилова, Александра Филипенко и Владимира Карасева. В результате Тюменская область быстро утратила свое былое лидерство, оказавшись в аутсайдерах. А та же Югра, начиная с 1993-го, ушла далеко вперед, на 5-7 лет опередив всех в России. И уже в автономном округе стало концентрироваться все, что касается недропользования. Последние годы тюменцы начинают наверстывать упущенное. Как только ты перестаешь опережать события, генерировать идеи, в этом кипящем котле моментально возникает иной центр притяжения. В моменты, когда накапливаются и обостряются противоречия, нельзя сидеть и ждать у моря погоды: политического штиля не будет.
Тюменский обком занял нейтральную позицию комментарий
Владимир Чертищев, депутат Тюменской областной Думы, первый секретарь Тюменского обкома КПРФ: — В августе 1991-го я возглавлял Тюменский обком КПСС. Относительно ГКЧП обком занял нейтральную позицию: чрезвычайный комитет не поддержали, но и не выступили против. Тогда же я «заработал» уголовное дело якобы за клевету. Я открыто выступал против Горбачева и Ельцина, заявляя о том, что они проводят политику Америки. До суда, правда, дело не дошло... Надо отдать должное пришедшему к управлению областью Юрию Шафранику: агрессивности по отношению ко мне и моим товарищам, несмотря на нашу критику ельцинского режима, он не проявлял. У меня и сегодня с ним нормальные отношения. Рад, что нам удалось сохранить на какое-то время аппараты обкома, горкомов и райкомов партии: люди смогли спокойно перейти на другую работу. Это очень важный момент, потому что рядовые сотрудники аппаратов прямого отношения к решению политических вопросов не имели, и хорошо, что они не пострадали. Замечу, что у нас в области партийной коррупции никогда не было, как не было и никаких излишеств.
Андрей Фатеев