Нефтегазосервис пора «прописывать» в России
Вопрос возвращения «российской прописки» нефтегазосервисному комплексу, ставший одной из тем выездного совещания комитета Совета Федерации РФ в Тюмени, обсуждается несколько лет. Бизнес, который устал быть «дойной коровой» для зарубежных компаний, начал предлагать свои способы решения, диалог поддержало и государство. Проблемы могло бы и не быть, если бы нефтедобытчики ‒ ЮКОС, ТНК-ВР, ЛУКОЙЛ – в разгар приватизации не избавились от непрофильных сервисных компаний. В числе выстоявших Сургутнефтегаз ‒ он не только не вывел сервисную компанию из структуры добывающей, но и смог сохранить ее до сего дня. В результате компания полностью независима от дорогого сервиса западных Шлюмберже или Халлибёртон, которые отвоевали большую долю рынка сервисных услуг и демпингуют цены на тендерах. Возвращение сервиса в страну ‒ это и новые заказы для машиностроителей, и дополнительные доходы для бюджета.
Расходы на сервисные работы: бурение эксплуатационных и разведочных скважин, геофизика, сейсмические исследования, строительство инфраструктуры, исследование пласта, ремонт нефтепромыслового оборудования – составляют до 70% стоимости нефтедобычи. В этой же сфере сосредоточены инновационные разработки для ТЭКа. Но ни российская экономика, ни наука сейчас не получают от открытия новых месторождений и бурения скважин той выгоды, какую могли бы. Последние 15 лет нефтяники активно избавлялись от непрофильных активов, коими стали сервисные «дочки». Если раньше добывающие компании сами занимались сервисом, то в 2000-х предприятия были выделены в отдельные акционерные общества в составе ВИНКов. На сегодняшний день свой сервис есть лишь у Сургутнефтегаза, Газпром нефти и Татнефти, остальные компании работают со своими независимыми дочками (например, Роснефть, которая имеет дочернее предприятие «РН-Сервис»), они как самостоятельные организации вынуждены на общих условиях принимать участие в конкурсах и тендерах. Однако победа от них уплывает, потому что более выгодные условия предлагают варяги – такие компании, как «Шлюмберже», «Бейкер Хьюс», «Халлибёртон». При попустительстве нефтяников и государства они развернули работу в России (частично на мощностях бывших отечественных компаний) и сейчас имеют представительства на нефтяных «северах»: в Тюмени, Ханты-Мансийске, Ноябрьске, Новом Уренгое, Нижневартовске…
Губернатор ХМАО Наталья Комарова на выездном совещании комитета по экономической политике Совета Федерации, прошедшем на этой неделе, сообщила, что зарубежный сервис занял 65% рынка, причем конкурировать с ними независимый отечественный нефтегазосервис уже не в силах.
«Сегодня на рынке нефтегазосервисных услуг сложилась нездоровая монополия западных корпораций, которая прогнозируемо усилилась с вступлением России в ВТО. Такие компании диктуют цены, выдавливают отечественных производителей, экономят на российском персонале, ограничивают доступ к технологиям, нередко действуют с оффшорных территорий. Если в США и Китае почти 100% нефтегазосервисного рынка принадлежит местным компаниям, у нас в России ‒ свыше 65% ‒ это иностранные компании. В текущих внешнеполитических условиях это чрезмерно высокие риски и даже угроза национальной безопасности», ‒ выступила губернатор.
Монополия не просто нездоровая, она становится абсолютной. Сейчас на рынке наблюдается тенденция, когда ведущие российские нефтесервисные компании отдаются западным гигантам. Недавно свои сервисные активы продала Славнефть и не кому-нибудь, а буровому гиганту Eurasia Drilling Company, которая, в свою очередь, работает с Шлюмберже. От части нефтесервисного бизнеса отказалась и Газпром нефть – она продала Ру-Энерджи Сервисную буровую компанию и КРС-Сервис. Покупателем стало ОАО «Ру-Энерджи Групп».
«Среди российских нефтегазовых компаний, даже государственных, нет понимания того, что наличие в стране собственного мощного интеллектуального геофизического потенциала является великим благом и их конкурентным преимуществом на глобальном энергетическом рынке, средством обеспечения национальной и энергетической безопасности страны. Не имея этого, отечественный нефтегазовый комплекс попал бы в полную информационную зависимость от американского или китайского геофизического сервиса и сейчас получал бы услуги по мировым ценам. В России, например, внутренние цены на геофизический сервис в скважинах на порядок ниже мировых и, тем не менее, с каждым очередным кризисом нефтяные компании их опускают. Противостоять такому ценовому диктату на тендерах геофизические компании не в состоянии из-за собственной неорганизованности. Результат для независимых сервисных компаний плачевный: процветает демпинг, рентабельность работ и инновации приближаются к нулю, снижается конкурентоспособность и создается благоприятная почва для их поглощения иностранными компаниями», ‒ объясняет причины вице-президент Евро-азиатского геофизического сообщества Владимир Лаптев.
Наталья Комарова привела в пример Китай, где нефтегазосервис контролируется государством. Там госполитику в этой сфере осуществляет CNPC – Китайская национальная нефтегазовая корпорация. Она собирает разобщенные активы в крупные госкомпании, а те, в свою очередь, полностью обеспечивают потребности внутреннего рынка и расширяют присутствие на глобальном. Примечательно, что специалистов для компаний Китай готовил не только в Европе, но и в России, у нас же были закуплены образцы геофизической техники. Развивать свой сервис Китаю не помешало даже членство в ВТО: присутствие иностранных компаний на шельфе и суше находится на уровне 1,5‒2%.
В России о создании предприятия подобного рода первой сказала Наталья Комарова, она выступила с предложением создания единой государственной нефтесервисной корпорации. Речь шла об объединении существующих активов на базе Газпрома, Роснефти или Роснефтегаза. Губернатор еще два года назад отмечала, что рост доли иностранных компаний в сервисных заказах на эксплуатационное бурение государственной Роснефти составил 33%. Одна из причин – стоимость тендеров, остающаяся неизменной на протяжении последних пяти лет. При этом затраты компаний на оборудование, технологии, персонал растут. В этих условиях преимущество в борьбе за заказы получают крупные международные игроки с большим запасом прочности.
Инициативу поддержал президент Роснефти (в 2012 г. еще вице-премьер) Игорь Сечин, большая часть активов компании находится в вотчине Комаровой. Он поручил госкомпаниям подготовить стратегию развития собственных сервисных блоков и направить ее в Минэнерго. Новых, сколько-нибудь значимых подвижек в этой теме с тех пор нет. Как рассказали Накануне.RU в пресс-службе Натальи Комаровой накануне совещания, создана инициативная группа, которая занимается проработкой вопроса. Учитывая лоббистский талант в области ТЭКа, который проявила глава автономии, продвинув льготы по НДПИ для трудноизвлекаемых запасов нефти, не исключено, что вопрос вновь может вернуться в федеральную повестку.
Полнокровный и современный сервис – определенная гарантия выполнения стратегической задачи развития отечественной экономики, считает председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России Юрий Шафраник.
«Нефтегазовый сектор, располагая финансами (пока недоступными для других, тоже требующих модернизации отраслей), является ведущим потенциальным заказчиком для наших машиностроителей, профильных институтов и конструкторских бюро… Оборудование для производства работ в нефтегазовом комплексе, обслуживание техники, обеспечение буровых и инфраструктурных подразделений запасными частями – все это идет через сервисные хозяйства. Кроме того, через развитый отечественный сервис станет возможно инвестировать углеводородные доходы в другие отрасли экономики, чтобы Россия могла зарабатывать не только и не столько на нефтегазодобыче, но и на технологиях и оборудовании», ‒ рассказал он Накануне.RU.
По его словам, проблема нефтесервиса сейчас обостряется в связи с необходимостью удержания нефтедобычи на планке 500‒510 млн т в год. Для этого необходимо резко увеличить объемы бурения: разведочного и эксплуатационного.
Примером компании, которая справляется с этой задачей лучше других благодаря наличию собственных сервисных мощностей, Юрий Шафраник называет Сургутнефтегаз. Он добывает 12% об общего объема нефти, его доля в общем бурении – 25%, а в поисково-разведочном – треть.
«Сургут затрачивает на бурение колоссальные деньги. Но вот вам встречный вопрос: у кого больше всего на счетах денег, какая компания самая устойчивая с финансовой точки зрения? Сургутнефтегаз!» ‒ говорит Шафраник.
В Сургутнефтегазе Накануне.RU пояснили, что компания осуществляет полный спектр работ в области нефтедобычи – это ее основной принцип. Развивает собственный сервис компания по двум причинам: во-первых, в России нет полноценного сервисного рынка, во-вторых, многочисленные российские сервисные компании, как правило региональные, не обладают достаточными средствами для развития новых технологий, в-третьих, стоимость услуг зарубежных компаний высока, что ведет к удорожанию нефтедобычи.
Говоря о нефтесервисе, гендиректор Сургутнефтегаза Владимир Богданов отметил, что производственный потенциал компании позволяет ей разрабатывать любые месторождения.
«Новые технологии – единственно возможный путь реанимировать старые месторождения, но для того, чтобы успешно разрабатывать месторождения с падающей добычей, нужен не просто современный бизнес, но и очень эффективный, наукоемкий. В этой связи на первый план выходит повышение результативности сервисных работ, стоимость которых составляет наибольшую часть в структуре затрат на добычу нефти», ‒ считает Богданов.
Одно из структурных подразделений Сургутнефтегаза» научно-исследовательский проектный институт «Сургут-НИПИнефть», куда члены Совфеда во главе со спикером Валентиной Матвиенко приезжали в ходе визита в Тюмень, специализируется на научном обеспечении разработки нефтегазовых месторождений, совершенствовании технологий строительства скважин и нефтеизвлечения. Институт имеет для ХМАО не только научную ценность – в нем работают более двух тысяч человек. Столько рабочих мест обеспечило лишь одно подразделение направления нефтесервиса отдельно взятой компании. В Тюменском регионе известен пример обратного поведения иностранных сервисников, американской компании «Бейкер Хьюз». Анонсировалось, что на предприятие по производству нефтепогружного кабеля, построенное корпорацией в Тюмени, примут 200 сотрудников. Однако реально на завод пока что приняли только 70 человек, а получить информацию о других вакансиях невозможно – координат завода просто нет в сети.
Иностранные компании не всегда «толерантны» и по отношению к машиностроителям. Обучению своих сотрудников компании предпочитают вербовку. На уральских заводах сталкивались со случаями, когда высокопрофессиональные станочники меняли родную проходную на северную вахту – сотрудников переманивали зарубежные компании, рассказал первый заместитель председателя свердловского отделения Союза машиностроителей России, директор НКО «СоюзМаш Свердловской области» Андрей Бухмастов.
По его словам, сейчас в ТЭКе велики потребности в новом оборудовании, запасных частях, но заказы в полной мере не достаются отечественным предприятиям, так как зарубежные сервисные компании одновременно являются производителями оборудования. Заводы же с охотой принимают заказы на буровые установки и запчасти – есть все технологические возможности для их выпуска.
«Нефтегазосервисные компании могут вернуться под крыло государства, если для них будут сделаны некоторые преференции, чтобы отечественные компании оказались в более выгодном положении, чем зарубежные. Однако, «драка» будет не на жизнь, а на смерть. Классика жанра: «проклятые империалисты» заходят на торги, демпингуют по цене продукции, но все, что они упустили в своей выгоде при торгах, они компенсируют за счет дорогого сервиса. Российские компании выкручиваются, есть даже инжиниринговые фирмы, которые берут вышедшую из строя деталь, очень тщательно ее изучают и организуют производство этих деталей непосредственно в России», ‒ рассказал Андрей Бухмастов.
Машиностроители готовы удовлетворить потребности рынка. Слово за нефтедобывающими компаниями и государством. Владимир Лаптев полагает, что ответственность за разработку госполитики в области отечественного нефтегазосервиса должно взять на себя Минэнерго. В основе стратегии развития он видит несколько основных направлений: создание глобальной многопрофильной сервисной компании путем консолидации государственных и частных активов, объединение интеллектуальных и финансовых активов государства нефтегазовых и сервисных компаний в госпрограмму для активизации НИОКР. Менять необходимо и отношение нефтяных компаний к сервисным как к непрофильным активам:
«Выход в данной ситуации один – нужно восстанавливать взаимопонимание, взаимопомощь, взаимовыгодные отношения между российскими нефтегазовыми и российскими сервисными компаниями. Так испокон веков строились отношения в российском бизнесе, и не пристало сейчас в угоду какой-то сиюминутной выгоде забывать эти добрые традиции».
Юрий Шафраник отмечает, что вопрос поддержки отечественного нефтесервиса важен не только для добычи – меры нужно принимать для дальнейшего движения по модернизации и развитию экономики страны: «Скажу больше, я бы скорее какое-то месторождение или перспективную нефтегазоносную площадь отдал западному добытчику, чем сервис, обязав его в максимальной степени использовать все имеющиеся российские возможности: от персонала до сервиса».
Он считает, что «буровая политика» существует на государственном уровне виртуально, но цифры, содержащиеся в Энергетической стратегии, Стратегии-2020 и схеме развития объектов нефтяной промышленности, имеют индикативный характер – по мере необходимости из карманов нефтяников изымаются деньги за счет буровых работ.
«Считаю, что разговоры о модернизации надо или совсем прекратить, либо каждому на своем месте делать что-то конкретное, прежде всего, создавая инвестиционные стимулы. Роль государства здесь трудно переоценить. Задача наполнения бюджета, безусловно, важная, но стратегия в том, чтобы бюджет был обеспечен и завтра, и после-послезавтра! А этого можно достигнуть только созданием условий для роста реальной экономики в целом и современного нефтесервиса в особенности».
Алена Ласкутова