Эта книга не просто о Шафранике и, скорее даже, не о Шафранике, а о времени, орудием которого он был... Герой повествования ‒ образец того, что Россия держится на честных и ответственных лидерах. Если этого нет в стране ‒ страны нет. Его выбрало время, а время ‒ достаточно мудрая субстанция: оно знает, кого выбирать. «Вот, руководствуясь собственным мнением, скажу, что Шафраник, кроме мужских ипостасей, ‒ это еще и концентрация нашего времени», ‒ отметил на презентации автор книги, тюменский писатель и журналист Анатолий Омельчук.
Мы же в свою очередь приведем некоторые выдержки из различных интервью автора с героем книги.
Анатолий Омельчук: Мы вас знаем как сторонника Махатмы Ганди. Против насильственных методов (смех). Как же все-таки брали большую «красную оппозицию», оставаясь в меньшинстве?
Юрий Шафраник: Главное ‒ верить, что делаешь правильно. Если это Ганди (смех), то Ганди как раз верил: делает благо. Верить, что правильно, проявлять твердость и не срываться на митинговщину. То, что выплескивается и переходит из управляемого процесса в неуправляемый. В 90-м в этом здании (в прошлом ‒ Дом Советов. ‒ Прим. ред.) мы приняли Концепцию развития Тюменской области. Я и сейчас горд, что нам удалось это сделать. Потом появился указ президента, закон «О недрах» 92-го года. До 2000 года 45% областного бюджета ‒ по закону область жила этим. Почти половина. Прямые дивиденды от тех решений! Государственный аспект, о котором вы упомянули, ‒ Россия, Союз, национальный флаг, ‒ шла борьба старых подходов с новыми. Я не говорю про окраски ‒ красные, белые. Шла очень тяжелая борьба. Оппоненты клонили к тому, чтобы написать комплекс постановлений, как бывало при партии, как в перестройку. Будто эти постановления кто-то стал бы выполнять. Я лично не верил, что постановления помогут. Другая группа отстаивала полную анархию: вообще давай откажемся нефть качать. А третья ‒ мы: зарождали концепцию недропользования. Мы сумели ее принять, и такой подход захватил не только нас, но и потом всю Россию. Очень правильное, твердое решение. Не драматичное, стратегически крайне верное. Передовым тюменским путем пошла и вся Россия.
Здесь, в этом здании, было бурное время, бурные дни. Наверное, по тем временам ‒ дни и ночи?
Смена власти произошла. Рычаги власти утеряны. Все-таки существовала государственная машина на базе партийной системы. Хотя сидим в высоких кабинетах и статус великий, но механизмы только-только налаживаются и создаются. И хорошо, что в этом здании мы не ошибались стратегически. Мы ошибались помелочно, но это улетало. Стратегически ‒ не ошибались. В тот драматичный период, считаю, ни ямальские лидеры, ни хантыйские, ни в целом тюменские лидеры, к которым по судьбе относился тогда и я, не сделали стратегических ошибок.
Последний день в губернаторском кабинете не помните?
Ярко не помню. Помню главное, безусловно. Это было третье приглашение и просьба перейти в Москву. Я понимал, что от двух первых призывов я слишком легко отделался. Однажды Ельцину пришлось объяснять, что Тюмень ‒ это такая вещь... Борис Николаевич сложный, вы понимаете?
Президент врубился?
Полностью, и понимал. Но от таких предложений и приглашений три раза не откажешься. А во-вторых, по профилю ‒ нефтяной министр. Не рвешься, но невольно жизнь ведет.
Шафраник иногда производит впечатление простодушного человека...
Такой и есть.
Но...
Открытый и простой (смех).
В любом случае в таких зданиях и в таких делах без интриг не обойдешься. Как простодушный губернатор от интриг защищался и спасался?
Один рецепт у меня был. Главный: чем открытей и прямей ‒ тем лучше. Так слетает...
Обезоруживает?
…слетает. Только ты втянешься в борьбу, в интриги ‒ все обязательно проиграешь. Почему? Потому что... Я, по крайней мере, в интриге не профессионал. Поэтому точно проиграю. Спасают открытость и прямота. И время светлое.
Это тюменское-то время светлое?
По памяти назад, думаю, да. Достойное, достойное. Светлое ‒ пожалуй, чересчур оптимистично. Трудно было.
Жалко было прощаться с Тюменской областью?
Очень. Действительно было два серьезных разговора президента со мной. В 91-м ‒ в команду Гайдара и Бурбулиса. И в 92-м ‒ в правительство Черномырдина и на пост министра ТЭКа. Мне удалось убедить ‒ не отказаться, а убедить, что Тюмень ‒ на переходном этапе, нельзя просто так бросить, нельзя замены-пертурбации на переправе делать. В третий раз трудно отказывать. Соблазняло и профессионально: смотри, Юра, от слесаря и... до министра. Это ведь сидит в подсознании где-то.
Когда и как родилась идея реструктуризации именно нефтепрома: создание мощных, вертикально интегрированных компаний? Мировой опыт или?..
Мировой опыт. Я и сейчас повторяю: надо отделять создание компаний от приватизации. Это разные вещи. Но они наложились. И по времени, и по существу. Это уж, извините, политика, так решили политически. Но это разные процессы. Создание компаний ‒ крайне правильный процесс. Сейчас это видно. Пытаюсь разделить понятия. Что мы взяли? Создали мощную компанию, потом отдали в частные руки. За один день. Мировой опыт, мировые тенденции, особенно сейчас, о другом свидетельствуют ‒ укрупнение компаний, глобализация. От этого не уйдешь. И второе: указ по Тюменской области ‒ самый первый документ легальный...
Оттуда все?
Легальный, он дал толчок. Президент Ельцин должен был подписать, он был согласован 19 августа (ну, я шучу, что именно из-за него и началось ГКЧП), но подписан он только 19 сентября. Впервые в официальном документе была озвучена концепция развития: платное недропользование, государственная собственность на недра, вертикально интегрированные компании, свободные цены, ну и остальные серьезные аспекты.
Прощался с «Лангепаснефтегазом»... Прощался с Тюменской областью, прощался с Минтопэнерго... Самое трудное прощание?
Все, что относится к родине, от родного Карасуля до Вартовска, Лангепаса и Тюмени ‒ не могу сказать, что взял и простился. Этого в душе никогда не будет. Как могу, максимально сохраняю ниточки человеческих отношений, личностные связи и маленькие проектики. Что значит с родиной проститься? Это что, похоронить в себе, что ли? Это не подходит.
Другое дело ‒ ностальгия. Иногда прямо сейчас, сегодня хочется лететь домой.
С министерским креслом? Я же министром ТЭКа явно пересидел около года, почти лишний год. Быть министром в такие времена четыре года ‒ просто устаешь, психологически тяжело. Все равно наступает время, когда, слушай, ну... на выход. Понятно: отставка, а это обязательно больно. Что тут скажешь. ..Но я был готов и уже сам этого желал. Правда, хотел возглавить национальную нефтяную компанию страны. Но, как говорят, «определенные силы» не допустили. Не подпустили. Опустили. Прощание с министерством, отставка ‒ тяжело, хорохорься ‒ не хорохорься.
Но объективно это и счастливый момент. Сейчас аж прямо с улыбкой вспоминается. Особенно посмотрев, как подряд менялись министры. С доброй улыбкой, с переживанием: дай бог, чтобы министерство сумело восстановить функции и свой потенциал, которые имело при нас. А за себя радуюсь: вовремя. Прощание, переживание, но и ‒ другая жизнь. Мы начали другую жизнь. Я.
Испытания укрепляют характер? В вашей жизни случилось много материала для подобного укрепления?
Я сам считаю, давно думаю, с ранних лет, особенно для мужчины испытания точно нужны. Если он не научится преодолевать ‒ может не состояться. Мастерами своего дела становятся через труд и испытания.
Насколько для вас важно, что в этой жизни есть смысл?
Можно порыться: есть ‒ нет? Ответить вам как провокатору?
Сам никогда этим вопросом не задавался и не задамся?
Почему? Задаюсь и задавался. Но если серьезно отвечать, не ковыряясь чересчур: в преодолении самого себя и решении сложных проблем и есть смысл жизни. Жизнь ‒ сама испытание и преодоление и сама по себе смысл. Утром встаешь, смотришь в окно, выходишь на улицу ‒ благодать. В любое время года. Уже смысл.
Можете себя представить без дела?
Не могу.
А ведь надо!
Если мастер при деле, ему не обязательно держать инструмент в руках. Возраст возрастом. Я считаю, дел должно быть несколько, ролей ‒ несколько, жизней ‒ несколько. Когда у тебя одно дело отпадает ‒ рядом укрепляется другое.
У вас есть опыт круто менять дело жизни?
Есть.
Душа ломается? Изгибается?
Подвергается испытанию. Я думаю, около семи у меня случилось поворотов. Когда дело, должность, место, ситуация совпадают с тем, что ты знаешь точно и что хочешь, даже во имя чего, тогда испытание ‒ для души. Но все равно испытание.
Ваше поколение в России пережило несколько эпох?
Думаю, да. Мы еще захватили эпоху после войны, видели людей, вернувшихся инвалидами, особенно в 50-е годы, в начале 60-х. Очень много было калек на улицах, в соседях. У нас сосед, умер уже давно, разведчиком прошел войну. Это эпоха со своей правдой, которую дай бог памяти сохранить. Мы в Тюмени эпоху создания нефтегазового комплекса захватили. Не просто слышали ‒ участвовали. Не устаю повторять: осознание важности и грандиозности этого подвига еще не пришло. Такого не было в мире по объему, по срокам, по темпам, по масштабам. Это воспитывало. А какие учителя были! Какие организаторы! Дай бог их имена почаще вспоминать. Излом 90-х годов. Уже три эпохи можно насчитать только в Тюменской области.
Вы могли бы лаконично, по Эйнштейну, всего в пяти знаках, вывести формулу времени, в котором мы сегодня живем? Нашего времени, XXI века?
Я мыслю, идет перелом. В переломе чрезвычайно важно быть собранным. Это испытание для всех. Испытание собственностью, дележкой, соблазнами времени, ложными вызовами, бизнесом. Молодые люди могут растеряться. Перелом, испытание и мобилизация ‒ я бы такие слова применил.
В формуле вертикально интегрированных нефтяных компаний Шафраника заложены сегодняшние неожиданности развития нефтепрома? Или формула актуальна и востребована только для начала 90-х?
Решение абсолютно, перспективно верное. Не потому, что я один из соавторов.
Один из соавторов? Не главный идеолог?
Не могу сказать.
Кто же главный идеолог?
Главный идеолог ‒ жизнь. Во всем мире нефтяные компании вертикально интегрированы.
Первый номер ‒ жизнь, второй ‒ Шафраник?
Соглашусь на второй. Это мировой опыт. Эффективность свою наши нефтяные компании уже доказали, вышли в мир. На равных русская нефтянка конкурирует на мировом рынке. Это успех. Но обязательно нужно отделять приватизацию и структурные изменения. Не говорю о том, что нефть попала в частные руки. Государство, политическая воля лидеров, отечественные законы решили, чтобы большая часть наших нефтяных компаний ушла в частные руки. Но я от этого отодвигаюсь. Это не решение профессионального нефтяника министра Шафраника, это политическое решение страны.
Проблемы не в самих вертикально интегрированных компаниях ‒ они укрепляются. Но мы же хотели создать тысячи малых и средних нефтяных фирм ‒ на новых маленьких, средних месторождениях, на отработанных старых добротных участках. В1996году еще 12% родной нефти эти малые компании добывали, а сейчас всего 4%. Их стало меньше, гиганты пожирают. Безусловно, отрицательный процесс. Неблагородный, неблаготворный. Энергию нефтяных монстров нужно направить не на деление, а на созидание. Это главнейшая экономико-политико-философская проблема нашего времени в нефтяном деле.
Когда вы работали главным тюменским начальником, северными окружными начальниками командовали? Или исключительно договаривались?
Я попал в период, когда Тюменский Совет стал областным Советом. Я получил статус губернатора, но уже не командовал или еще не командовал. Я испытал жуткий шок, потому что как генеральный директор был воспитан авторитарно: учителя великие, но воспитали меня как авторитарную личность.
Тоже авторитарно?
А что? Это же отлично! На производстве заменой авторитаризму может быть только гениальность. Мне командовать ничем не пришлось. Я осторожный в оценках, мне хочется думать, мы поставили четкую задачу ‒ платное недропользование, закон о недрах и президентский указ. Это три великие задачи, которых мы практически добились. Кормили 10 лет Тюменскую область и округа, потому что получили адекватные финансовые ресурсы из отечественного бюджета от тонны нефти. Наши разумные достижения объединили в жуткой полемике и борьбе округа и область, мы вместе двигались к этим решениям и документам. Это пример благой параллели. Лично я так это оцениваю.
Приходилось поступаться принципами в жизни? Ради чего?
Ради результата. Если приходилось.
Достаточно часто?
Думаю, да. Пример ‒ указ Президента РФ, который мы тогда делали по Тюмени. Сплошной компромисс. Конечно, принципами поступались. Хотели одно ‒ получили другое. Но оно сыграло во благо Тюмени, да и России.
Можете честно признаться: я человек компромисса?
Я человек, который ставит цель и считает, что нужно достичь результата.
Как прочитываете странную формулу поэта Иосифа Бродского: «Север ‒ честная вещь»? У вас большой северный стаж?
Почти 20 лет. За 25 лет в Тюменскую область приехало 7 миллионов рабочих, уехало (вернулось, сбежало) 5 миллионов человек. Это ж какая человеческая мясорубка! Но 2 миллиона в сухом остатке. Оставшиеся ‒ уже земляки, сибиряки. Полагаю, они считают себя коренными. И мы, кто родился в Тюменской области, должны всячески приветствовать их. Самолюбие придерживать.
Честная вещь ‒ Север?
Честней, чем другие территории.
Если жизнь игра ‒ когда шла карта?
Когда преодолеваешь. Преодолел, и хотя тяжело очень ‒ начинает идти карта. Я точно уверовал, только через пот и преодоление может пойти карта.
На ваш взгляд, сегодняшняя Тюменская область ‒ это островок (может быть, вообще оазис) благополучия в современной России?
Нет. Островки есть идругие. Видны. Пример. Вчера был в Ишиме, в родном Карасуле. Простой парень из Ишима взял то, что в Карасуле было брошено, ‒ тепличный комплекс. Работает и производит. Молодец! Взял и то, что на свинокомплексе рухнуло, ‒ у него работает: небольшая линия мясопереработки. На таких парнях страна будет держаться. Я его в глаза не видел, но если он это сделал, сумел, создал рабочие места, возродил производство и оно работает ‒ заслуживает крайнего уважения. Островок за островком. Я побеседовал с Владимиром Ковиным, с Виктором Рейном ‒ каждый рассказал о тех или иных «островках». Геннадий Чеботарёв занимается у нас в Тюмени тем, что я бы назвал духовностью. Юрий Осипов, академик из Тобольска, президент РАН, возглавляет фонд «Возрождение», строит в Тобольске академический стационар. Абалакским монастырем занимаются и тюменцы, и тоболяки. Тобольск считаю знаковым центром Тюменской области ‒ все-таки в Тобольскую губернию Аляска входила. А что может быть круче мощного облика Тобольского кремля? Я бы предложил нашей тюменской власти в новом качестве рассмотреть Тобольск ‒ как сильный знак объединяющего духовного начала Тюменской области.
Журнал «Тюмень», №11, 2013 г.
На снимке: Подписание соглашения между Тюменской областью и Европейским банком реконструкции и развития (Лондон, 1992 г.)