Как «танкисты» проиграли битву

20 лет назад ‒ в августе 1995-го ‒ премьер-министр Виктор Черномырдин подписал постановление о создании Тюменской нефтяной компании. Совсем немного не дожила она до юбилея, растворившись в Роснефти.

Криминальное чтиво

ТНК, по сути, стала продолжателем дел легендарного Главтюменнефтегаза, костяк управленцев которого во главе с главным инженером, первым заместителем начальника главка Юрием Вершининым в самом начале 1990-х учредил научно-производственное объединение «Тюменьнефтегаз».

Именно это небольшое предприятие, занимавшееся разработкой трудноизвлекаемых запасов в Уватском и Нижневартовском районах, вместе с крупнейшим на постсоветском пространстве добывающим объединением «Нижневартовскнефтегаз», Рязанским нефтеперерабатывающим заводом, сбытовыми предприятиями в Тюменской области и ряде центральных губерний страны составило основу новой компании. Компании, имеющей шансы стать одной из лучших на мировой арене.

Однако трудный период становления компании сопровождался противостоянием акционеров Нижневартовскнефтегаза. К тому же в стране вовсю шёл передел собственности, и ТНК, на 100 процентов принадлежавшая государству, была лакомым кусочком. Основная борьба за Тюменскую нефтяную началась накануне объявленного на июль 1997-го так называемого инвестиционного конкурса по продаже 40 процентов акций. Всё было в полном соответствии с законами жанра: стрельба, параллельные собрания акционеров, жалобы в прокуратуру, письма депутатов… Победу в той борьбе одержала Альфа-групп. В течение двух лет консорциум, состоящий из Альфа-групп Михаила Фридмана, Access Industries Леонарда Блаватника и Реновы Виктора Вексельберга, довёл свою долю в ТНК до 99,98 процента.

Новых хозяев ТНК за их повышенную агрессивность называли танкистами. В кратчайшие сроки они «скушали» Кондпетролеум, Черногорнефть, Сибирско-Дальневосточную нефтяную компанию «СИДАНКО» и Оренбургскую нефтяную компанию «ОНАКО». На паях с Сибнефтью установили контроль над российско-белорусской нефтяной компанией «Славнефть»…

Но надо отдать должное «танкистам» ‒ компанию они отстроили в полном соответствии с рыночными законами. ТНК стала настолько привлекательной, что мировой лидер British Petroleum вошёл в долю. В 2003-м на паритетных началах была создана ТНК-ВР. Правда, вскоре конфликт возник и между новыми акционерами. Такая политика пару лет назад привела к логичному результату ‒ продаже российско-британской компании. Первым уступил Роснефти свой пакет акций уставший от постоянных скандалов British Petroleum. Вскоре пришлось расстаться с нефтяным бизнесом и скандально известному российскому триумвирату.

Постоянные читатели нашей газеты за полтора десятка лет, вероятно, изрядно устали от всего этого «криминального чтива».

Берлин взят!

Несостоявшийся юбилей ТНК и приближающиеся торжества по случаю 50-летия со дня образования несуществующего Главтюменнефтегаза мы решили использовать в качестве повода для воспоминаний. Для серьёзного разговора о судьбе топливно-энергетического комплекса нашей страны. Помочь нам в этом нелёгком деле согласился наш земляк Юрий Шафраник. В прошлом генеральный директор Лангепаснефтегаза, председатель демократически избранного в 1990-м Тюменского областного Совета народных депутатов, первый губернатор Тюменской области, министр топлива и энергетики России, он стоял у истоков создания ‒ преимущественно из «обломков» родного Главтюменнефтегаза ‒ Тюменской нефтяной да и многих прочих вертикально-интегрированных нефтяных компаний.

Сегодня, по прошествии времени, Юрий Шафраник ко многим событиям относится философски: «Всё в этом мире преходяще. Рождается, эволюционирует и умирает, возрождаясь в чём-то другом. Так и Главтюменнефтегаз выполнил свою историческую функцию, сыграв колоссальнейшую роль в становлении Западно-Сибирского топливно-энергетического комплекса, не имеющего аналогов на планете. Мы запустили основные месторождения, вывели производство ‒ от прироста запасов и бурения до строительства жилья ‒ на максимум. Всё, «Берлин» уже взят! Это сродни индустриализации, Великой Победе, восстановлению после войны народного хозяйства, освоению космоса. Эти страницы истории надо бы по-хорошему изучать в школах и вузах. Ведь заложенная главком база до сих пор служит экономической основой существования нашего государства».

Главтюменнефтегаз с его детскими садами и школами, медсанчастями и клубами, пионерскими лагерями и пансионатами, совхозами и рыболовецкими бригадами, заводами и пароходами просто не мог существовать в новых экономических условиях. Тем более что Верховный Совет СССР принял в 1987-м закон «О государственном предприятии». Он задал заведомо ошибочные цели ‒ переход «в основном на двухзвенную систему управления с непосредственным подчинением министерству», исключающую промежуточные звенья в виде отраслевых главков, а также «использование полного хозяйственного расчёта и самофинансирования, расширение демократических основ и развитие самоуправления», когда трудовые коллективы по всей стране начали вдруг выбирать себе «хороших» директоров.

Не способствовало сохранению главка и укрепление производственных объединений. Они уже не нуждались в отеческой опеке. Как не нуждались в ней и нефтяные генералы, начинавшие на промыслах с простых слесарей и помбуров. В битве за большую тюменскую нефть среди болот и тайги эти парни сполна хлебнули тягот и лишений неустроенной жизни, прочувствовав гигантскую ответственность за вверенное им дело.

Чрезвычайное положение

‒ В конце 1980-х мы, генеральные директора объединений, невольно понимали необходимость построения новых отношений, ‒ заявляет Юрий Шафраник. ‒ За мной была закреплена Белоруссия, а так как связи рвались, то постоянно мотался между Лангепасом, Москвой и Минском. Я даже письмо тогда написал председателю Совмина СССР Николаю Рыжкову с предложением объединить Лангепаснефтегаз с Мозырьским НПЗ, предварительно согласовав его с белорусами. Насколько мне известно, аналогичные переговоры с Литвой и Мажейкяйским НПЗ вёл Вагит Алекперов, генерал Когалымнефтегаза. У нас с ним совпадали многие взгляды. Часто, не договариваясь, на коллегиях главка и министерства мы вели одну линию.

Идея интеграции, создания холдингов витала тогда в воздухе. Пример показал министр газовой промышленности СССР Виктор Черномырдин. В августе 1989-го он пробил у Николая Рыжкова постановление об образовании на базе ликвидируемого министерства государственного газового концерна «Газпром» ‒ «в целях создания эффективной и надёжной системы обеспечения народного хозяйства и населения газом на основе углубления хозяйственного расчёта и развития самофинансирования».

Пройдёт два года, и в ноябре 1991-го уже Геннадий Бурбулис, первый заместитель председателя правительства РСФСР, подпишет ещё одно историческое постановление ‒ об образовании «по инициативе трудовых коллективов предприятий нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности» первого нефтяного концерна «ЛангепасУрайКогалымнефть». Ещё был жив Советский Союз, но команда ‒президента РСФСР Бориса Ельцина уже диктовала свои правила игры.

‒ Этому постановлению предшествовал августовский путч, ‒ напоминает Юрий Шафраник, которого после тех жарких дней Борис Ельцин назначил главой администрации Тюменской области. ‒ Часть наших нефтяных генералов поддержала пришедший к власти в СССР Государственный комитет по чрезвычайному положению. Их удалось вывести из-под мощного удара только потому, что областной Совет народных депутатов встал тогда на сторону Бориса Ельцина… Осенью ко мне прилетел Вагит Алекперов, заместитель министра нефтяной и газовой промышленности СССР. Мы собрали в моём кабинете руководителей добывающих объединений из Лангепаса, Урая, Когалыма. И они подписались под добровольным вхождением в состав будущего концерна.

На фоне разброда и шатаний

Идеологические основы создания нефтяных холдингов на базе союзной собственности Тюменский областной Совет заложил ещё в 1990-м, утвердив Концепцию перехода Тюменской области на принципы самоуправления в условиях формирования рыночной экономики. Разработала её группа экспертов, собранная со всей страны Юрием Шафраником. Тюменцы впервые в стране заговорили также о платности недропользования, получении добывающими регионами доли от нефти и газа, формировании частных компаний, которые занялись бы разведкой и разработкой новых месторождений. И всё это на фоне разброда и шатаний, сепаратистских движений, проходящих митингов и голодовок.

Уже после ГКЧП ‒ в сентябре 1991-го ‒ Борис Ельцин с подачи поддержавшего его Юрия Шафраника подписал указ «О развитии Тюменской области». Он содержал, в частности, поручение Совету Министров РСФСР «реализовать предложения трудовых коллективов предприятий о создании на территории области акционерных обществ по разведке полезных ископаемых и эксплуатации природных ресурсов с участием предприятий, учреждений и организаций других регионов и республик».

В феврале 1992-го Верховный Совет РСФСР принял закон «О недрах». Комиссию по внесению его в парламент возглавлял Юрий Шафраник. В том же 1992-м тюменский губернатор поддержал создание ещё двух компаний ‒ «ЮКОСа» и «Сургутнефтегаза». А в январе 1993-го он вынужден был принять предложение президента ‒ третье по счёту! ‒ возглавить Министерство топлива и энергетики России.

Царил хаос

‒ Я пришёл в правительство, когда экономика страны лежала в руинах в буквальном смысле этого слова, ‒ рассказывает Юрий Шафраник. ‒ Законы не действовали, царил хаос. Все были свободны от каких-либо правил. Главным был тезис, заданный предыдущими реформаторами, ‒ министерства не должны вмешиваться в хозяйственную деятельность! Но во вверенном мне топливно-энергетическом комплексе надо было что-то срочно делать. От нас требовали наладить снабжение населения и промышленности электроэнергией, газом, углём, бензином.

К тому времени никто уже не платил за энергию, и её бесконтрольно отключали производители. Потребители не считали нужным рассчитываться и за прочие ресурсы. Нарастала волна забастовок. Вдобавок ко всему обострялось противоречие между Верховным Советом и президентом, которое осенью 1993-го вылилось в открытое противостояние, закончившееся расстрелом здания парламента.

‒ Мне пришлось тушить шахтёрские и прочие пожары и работать на перспективу, конструируя будущее своих отраслей, ‒ признаётся экс-министр. ‒ В моей родной нефтянке, например, резко сократилась добыча. Каждая заправка, каждая сбытовая контора стала самостоятельной. В стране шла жесточайшая борьба двух принципиальных позиций. Первая сводилась к тому, чтобы развалить, разделить всё созданное при советской власти и создать нечто новое. Вторая предусматривала возврат к старой структуре экономики… Вырабатывая программы реформирования отраслей, мы твёрдо приняли решение создать крупные вертикально-интегрированные компании, узаконив саму схему «от скважины до бензоколонки». И уже через два года получили неплохие результаты. Надо отдать должное президенту и премьеру: степень свободы в выработке подходов и действиях мне была предоставлена значительная.

Национальная нефтяная

В 1994-м Минтопэнерго разработало Концепцию управления нефтяным комплексом страны. Этот документ помимо всего прочего предусматривал создание вертикально-интегрированных компаний, которые могут быть со временем приватизированы, а также государственной национальной нефтяной компании. Основные положения концепции после долгих согласований и компромиссов легли в основу указа президента «О первоочередных мерах по совершенствованию деятельности нефтяных компаний». Борис Ельцин подписал его 1 апреля 1995-го.

‒ Указ поставил точку в жестокой драке, ‒ поясняет Юрий Шафраник. ‒ Сохранение холдингов в сложившемся виде давало возможность для широкой приватизации низовых звеньев. Каждое НГДУ, каждый цех в соответствии с тогдашними законами мог проголосовать и выйти из состава компании. Наша нефтянка могла быть раздроблена, растащена по кускам, как это случилось с оборонкой, когда вместо мощного технологического комплекса мы получили раздробленные заводы, ничем не связанные друг с другом. Согласно указу, мы передавали компаниям все права не только на пакеты акций зависимых предприятий, но и на лицензии, экспорт. Они состоялись наконец юридически!

Указ сохранил в государственной собственности Транснефть и Транснефтепродукт, которые хотели приватизировать, захватив трубу. Вместе с тем из Указа выпали слова о создании государственной национальной нефтяной компании.

‒ От определения «национальная нефтяная», за которое на заседании правительства нас подвергли жесточайшей критике, мне пришлось уйти, ‒ отмечает Юрий Шафраник. ‒ Тем не менее, выдержав неимоверной остроты борьбу, мы провели в Указе саму идею создания такой компании. За Роснефтью закреплялись функции генерального заказчика научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ по реализации общеотраслевых программ, а также реализации государственной доли углеводородов по соглашениям о разделе продукции. Правда, мы не смогли удержать Ноябрьскнефтегаз и Омский нефтеперерабатывающий завод. Когда все документы о создании Роснефти были завизированы, уже на стадии выхода постановления правительства Борис Березовский и его сторонники убедили президента подписать указ о создании Сибнефти. Основной мотив решения был далёк от экономики. Речь шла о финансировании приближающейся кампании по выборам президента.

«Задумана на отлично!»

Борьба за собственность резко обострилась. Достаточно открыть Интернет, почитать новости того периода, и мы увидим массу нелепых смертей. Счёт идёт на десятки фамилий бизнесменов, связанных с добычей и экспортом нефти. Достаточно назвать лишь пару наиболее громких дел. В 1994-м средь бела дня неизвестные изрешетили пулями генерального директора Мегионнефтегаза Анатолия Кузьмина. В августе 1995-го «из-за сердечной недостаточности» утонул 49-летний генеральный директор Омского НПЗ Иван Лицкевич, твёрдо отстаивавший вхождение своего завода в Роснефть и противостоявший созданию Сибнефти. В этот непростой период и создавалась Тюменская нефтяная компания. Во многом она стала плодом компромиссов.

‒ Создание ТНК было своего рода данью родной Тюменской области, ‒ замечает наш земляк. ‒ Я благодарен тогдашним губернаторам Леониду Рокецкому и Александру Филипенко, что они поддержали меня… Задумана компания была на отлично!

Основу ТНК составил легендарный Самотлор с многомиллиардными запасами нефти, за который шла серьёзнейшая борьба. А Рязанский НПЗ был связан продуктопроводами с Москвой, самым благодатным на постсоветском пространстве рынком сбыта. Лучших условий не имел в то время никто. Не состоялась же компания, как это часто бывает, из-за внутренних проблем. Не привыкшие к командной работе, руководители компании пытались вести собственную игру. Она и привела к продаже Тюменской нефтяной.

‒ В глубине души я лелеял мечту, что когда-нибудь, на очередном витке, ТНК войдёт в состав Роснефти, ‒ раскрывает карты Юрий Шафраник. ‒ Так оно в конечном итоге и произошло. Можно, конечно, не соглашаться с некоторыми методами формирования стержневой национальной компании, но результатом я доволен. Значит, предложенная мною концепция управления нефтяным комплексом страны, утверждённая правительством ещё в 1994-м, была не надумана и имела право на жизнь.

Борьба с ветряными мельницами

‒ Я покинул министерский пост в конце 1996-го, будучи страшно уставшим человеком, ‒ признаётся наш земляк. ‒ Можно сказать, что был внутренне, психологически «изжёван», будто четыре года отвоевал, не уходя с передовой. Борьба с ветряными мельницами, которую приходилось постоянно вести, причём заранее зная, что выиграть невозможно, поскольку само государство взяло курс на приватизацию всего и вся, опустошала. Тренд был задан жестокий ‒ поделить. Государство открыто утверждало это устами своих руководителей, а в 1993-м, после парламентского кризиса и расстрела «Белого дома», вновь избранная Государственная Дума придала легитимность разделу собственности. Разросшаяся жажда наживы привела к всевластию банковского капитала. Вокруг, как говорится, рвались снаряды, а министерство работало целенаправленно. Нам удалось создать ясную перспективу реформирования всех отраслей и провести целый ряд законов. Я внёс в правительство постановление о сохранении контрольных пакетов акций всех энергетических компаний у государства. Однако с 1995-го началась настоящая битва за собственность, резкий толчок которой дали залоговые аукционы. Словно прозвучал сигнал: можно брать всё! Находясь на посту министра, я просто не мог найти этим процессам противоядие. Я нутром чувствовал: наступает не моё время ‒ период делёжки. Ну не могу я делить! Мне создавать надо. Необходимо было выбирать. И я выбрал ‒ ушёл из министерства по собственному желанию.

В Минтопэнерго после ухода Шафраника началась настоящая чехарда с назначениями и отставками. За несколько лет на посту министра сменилось не менее десятка человек. Уже через год из профессионалов во главе нефтяных компаний остались только Вагит Алекперов и Владимир Богданов. Остальных генералов финансовый капитал просто сожрал. За несколько лет в результате войн и зачастую недружественных поглощений количество компаний сократилось практически втрое. Только Евгению Примакову, осенью 1998-го ‒ в самый разгар кризиса! ‒ сменившему на посту премьер-министра Сергея Кириенко, удалось остановить процесс развала Роснефти. Борис Березовский, добившись изменения отдельных пунктов Указа президента 1995 года, намеревался поглотить её.

Андрей Фатеев.