Кто возьмет Бажен?

Ответ знает доктор экономических наук Юрий Константинович Шафраник ‒ в прошлом нефтяник, губернатор Тюменской области, министр топлива и энергетики РФ, сегодня ‒ действительный член Международной академии технологических наук и председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России.

‒ Какую миссию выполняет сегодня ваш Союз, как встроен в отраслевые и властные взаимодействия?

‒ Я вхожу в руководство трех профессионально-общественных организаций. Это Высший горный совет некоммерческого партнерства «Горнопромышленники России», Торгово-промышленная палата РФ и Союз нефтегазопромышленников России. Три объединения, которые представляют интересы энергетиков, горняков и бизнесменов при обсуждении и решении злободневных отраслевых проблем. Здесь взаимодействуют люди с богатейшим опытом, лучшие профессиональные кадры страны. Безусловно, гражданское самосознание заставляет нас формулировать и выражать свою позицию ‒ прежде всего с целью повышения эффективности функционирования  национальной экономики.

Больше четверти века назад, в феврале 1992 года, по инициативе руководителей 50 крупнейших предприятий топливно-энергетического комплекса страны в Тюмени был образован Союз нефтепромышленников. После присоединения Газпрома в 1995 году он получил свое нынешнее название. Инициаторы создания Союза считали, что в условиях, когда страна переживала глубочайший политический и социально-экономический кризис, сохранение жизнеспособности отрасли, её предприятий и сотен тысяч рабочих мест невозможно без активной деятельности такого объединения.

Образование Союза позволило четко сформулировать интересы целого ряда отраслей и найти пути реформирования, приемлемые как для нефтяников и газовиков (кстати, также для электроэнергетиков и угольщиков), так и для Правительства и Парламента. На базе Закона «О недрах» и идеи вертикально интегрированных компаний (ВИНК) тогдашнему Министерству топлива и энергетики при активном содействии Союза удалось заложить юридические основы и создать крупные работоспособные компании, которые позволили благополучно преодолеть наиболее тяжелый период развала старой системы управления экономикой и перехода на рыночные рельсы. Достаточно напомнить, что к 2000 году даже угольная промышленность превратилась из полностью дотационной  в рентабельную.

К сожалению, наш опыт не был востребован в других отраслях экономики. Поэтому, например, тот же гигант советской индустрии завод «Уралмаш» распался на мелкие кооперативы. В результате его нишу на отечественном рынке заняли китайские производители буровых станков, экскаваторов и другой техники.

Сегодня Союз нефтегазопромышленников представляет собой экспертное сообщество, акцентирующее внимание власти и бизнеса на нерешенных проблемах отрасли и предлагающее пути их преодоления. Прямыми рычагами воздействия на принятие решений мы не обладаем и не претендуем на это. Но, как говорится, правильно заданный вопрос — половина правильного ответа. Задача любого общественного профессионального сообщества — формулировать злободневные вопросы, правильное решение которых позволит преодолеть возникшие трудности. И Союз достойно это осуществляет.

‒ Уже весьма давно обозначена проблема недостаточной востребованности нефтегазовым бизнесом России отечественных научных разработок. Используете ли вы какие-либо каналы влияния на власть для ее решения?

‒ Мы влияем не на власть, а на ситуацию в целом. Роль компаний, особенно системообразующих, в развитии нашей отрасли весьма и весьма значительна. Это связано с тем, что в целом создана законодательная база и вполне стабильная производственная ситуация. Последняя, в свою очередь, во многом определяется такими отраслевыми локомотивами, как «Роснефть», «Газпром», «Газпром нефть», «Лукойл», «Сургутнефтегаз»,  НОВАТЭК. Именно поэтому сейчас компании, а не государство — основной партнер прикладной науки. Они должны определять как необходимые решения, так и способы их реализации, и на этой основе выступать заказчиком перед промышленным производством. Бизнесу не следует ждать, пока власть позаботится о новых технологических решениях, ему необходимо самостоятельно искать их в научной среде, а не «донашивать» рожденное в СССР. Если ты сегодня не инвестируешь в науку, в инновации — завтра ты лишишься перспективы.

В нашем случае научные разработки в первую очередь должны быть адресованы сервисной сфере. Самое ценное в сервисе (не обязательно в нефтегазовом, но и в электроэнергетическом, строительном и т.д.) то, что именно через заказчика, которым являются крупнейшие компании, и далее, через сервис российского происхождения, обеспечивается развитие отечественной промышленности. Можно передавать зарубежным партнерам на условиях концессии какие-то месторождения (тщательно оговаривая условия), но ни в коем случае нельзя отдавать им сегмент сервиса, позволяющий развивать науку и технологии. В противном случае новаторские фундаментальные и прикладные разработки будут отнюдь не нашим достоянием.

‒ Вам, вероятно, известна новая парадигма развития российской нефтегазодобычи, предлагаемая сибирскими геологами и, в частности, академиком Алексеем Эмильевичем Конторовичем. Какими вы видите пути реализации этой парадигмы добывающими компаниями?

‒ Сложный вопрос. Я хорошо знаком с Алексеем Эмильевичем, во многом разделяю его взгляды. Не могу не отметить, например, два крупных проекта, над которыми он плодотворно работал и работает много лет. Это   Юрубчено-Тохомская зона в Восточной Сибири и Баженовская свита в Западной Сибири. По значимости это разные проекты (Бажен, например,  сравним по масштабам со сланцевыми залежами Северной Америки), но и тот, и другой ‒ вызовы, требующие радикально новых подходов и технологий. Причем мы знаем об этих объектах уже немало лет, но в деле их освоения топчемся на месте и добываем гораздо меньше, чем когда-то ожидали. ПАО «Газпром нефть», например, совсем недавно начала заниматься Баженом. Молодцы, что взялись за это важное дело. Но задача намного сложнее. Именно здесь правительство и компания должны создать условия, позволяющие совершить стратегический прорыв и обеспечить разработку и внедрение необходимой технологии добычи углеводородов.

‒ Кто и как способен сдвинуть ситуацию с мертвой точки?

‒ И академическая наука, и экспертное  сообщество в целом свое понимание и видение представили. Что касается компаний, то, простите за просторечие, их просто еще «не приперло». Когда Советский Союз нуждался в притоке валютных поступлений, Тюменский нефтегазовый комплекс был с полного нуля развернут за 20 лет. При особом внимании и всемерной поддержке правительства рождались мощные нефтегазодобывающие объединения. Сегодня, по моему убеждению, мы отстаем лет на десять от того, что должно уже быть на практике, в том числе и в освоении новых типов объектов новыми методами и средствами. Сейчас десятилетие для быстро развивающейся мировой экономики — очень большой срок. В то же время на тему перспектив российской нефтегазовой отрасли раздается немало скороспелых заявлений и прогнозов. Решение этих проблем требует консолилации профессионального и экспертного сообществ, а не популистских заявлений и «судьбоносных оценок».

‒ Можно конкретизировать, о ком идет речь?

‒ Необходимых людей можно собрать буквально за одним столом. В каждой широкой проблеме по-настоящему разбираются пять, максимум десять специалистов. Их и нужно привлекать. В Новосибирске назову упомянутого академика Алексея Эмильевича Конторовича и директора Института экономики и организации промышленного производства СО РАН, члена-корреспондента РАН Валерия Анатольевича Крюкова. Добавим к ним буквально двух-трех экспертов такого же класса — и решение (точнее, комплекс решений) будет найдено. В свое время я, будучи тогда самым молодым главой региона в России, собрал в 1990 году в Тюмени самых авторитетных специалистов нашей отрасли: новосибирцев, тюменцев и москвичей. Мы работали очень интенсивно (в частности погрузились в опыт Норвегии и Канады) и за год подготовили проект Закона «О недрах», ориентированный на реалии рыночной экономики. Базовые принципы этого документа работают до сих пор. Сегодня я уверен на 100 %, что по тем проблемам, в которых я компетентен, соберу такой же сильный состав, способный точно сформулировать ответ на вопрос: «Что делать?»

‒ Предположим, ответ найден. А дальше?

‒ Дальше нужно активно действовать. Президент Российской Федерации четко заявил: страна нуждается не просто в развитии, а в прорыве. Сегодняшние темпы не устраивают. Нужны, как во времена  С.П. Королева, И.В. Курчатова, М.А. Лаврентьева, «люди, способные вытянуть тему». После ответа на вопрос, например «Кто из нефтяников возьмет Бажен?», правительство должно поддержать инициативу лидера, взявшегося за это дело, и создать все условия для реализации грандиозного проекта.

‒ Вы можете назвать такого лидера?

‒ Этот секрет я вам не открою. Есть буквально две-три фамилии. Или тот, кто создаст российский аналог компании «Шлюмберже». Назову максимум троих. Думаю, что высшее руководство государства должно поставить такую задачу и определиться с кандидатурой главы проекта. Если на этом уровне меня спросят, кому подобное дело можно доверить, я, разумеется, отвечу с именами и фамилиями.

Беседовал Андрей Соболевский