Как мы прожили эти годы
На посту министра топлива и энергетики России Юрий Шафраник принял ряд основополагающих для отрасли решений.
Шафраник Юрий Константинович
Родился 27 февраля 1952 года в с. Карасуль Ишимского района Тюменской области в крестьянской семье. Окончил Тюменский индустриальный институт по специальностям «инженер-электрик по автоматике и телемеханике» и «горный инженер по технологии и комплексной механизации разработки нефтяных и газовых месторождений».
Работал на предприятиях производственного объединения «Нижневартовскнефтегаз» слесарем-механиком, инженером-технологом, старшим инженером, начальником лаборатории. С 1980 года ‒ главный инженер, начальник нефтегазодобывающего управления «Урьевнефть». С 1987 по 1990 год ‒ генеральный директор предприятия «Лангепаснефтегаз».
14 апреля 1990 года был избран председателем Тюменского областного Совета народных депутатов. В сентябре 1991 года Указом Президента РФ был назначен главой администрации Тюменской области.
Избирался в Совет Федерации первого созыва от Ханты-Мансийского автономного округа.
В январе 1993 года занял пост министра топлива и энергетики РФ, в августе 1996 года ушёл в отставку.
Рассказывают его современники
Вагит Алекперов, президент нефтяной компании ЛУКойл:
‒ Юрий Константинович возглавлял «Лангепаснефтегаз», я ‒ «Когалымнефтегаз», мы соседями были. Оба строили новые города ‒ Лангепас и Когалым ‒ и, конечно, общались... И соревновались, и учились друг у друга. Юрий Константинович ‒ нефтяник от Бога. Мы всегда были по жизни соратниками, никогда не были конкурентами. Нашей дружбе уже не одно десятилетие, и эти взаимные дружеские чувства, взаимная приязнь ‒ они остались. Мне всегда интересно с Юрием Константиновичем встречаться, потому что у него на многие вещи собственный взгляд. И этот взгляд, как правило, верный. Нет, были дискуссии, были споры, но в конце мы приходили к какому-то общему пониманию.
Николай Сотников, нефтяник, ветеран Лангепаса:
‒ Он очень строг был, Юрий Константинович, но справедлив. Однажды, уже после того, как он уехал из Лангепаса и работал губернатором, мы встретились совершенно случайно в самолёте. Вышли, поговорили. Он спрашивает: «Ну как, боялись меня?» Я говорю: «Юрий Константинович, не боялись, а уважали». Строгий командир.
Да, это профессионал высокого класса. Ну, простые работяги-то с ним не особо контактировали, конечно, но он со всеми был очень прост, очень прост. На планёрочках нам доставалось, понятно. Жёстко ставились вопросы, и требовалось выполнение поставленных задач.
Помню, он заболел и был дома, но всё равно руководил. Вызывал меня, я приходил, мы с ним садились, он ставил задачи, я уходил и выполнял. Даже дома, больной, он работал! Нет, что вы, какой он барин? Нет. Нормальный руководитель высокого класса.
Владимир Ульянов, зам. председателя Тюменского областного Совета:
‒ Я исхожу из личностей, которые возглавляли областной Совет. Шафраник был сторонником сильного региона, и он не мог смириться с позицией второстепенной. Ну, а поскольку сама ситуация давала приоритет областному Совету, то, естественно, ситуация была использована. Тогда председатель Совета Шафраник выдвинул очень интересную идею, которая уже двадцать лет как реализуется. Это идеология платного недропользования. По прошествии лет, посмотрев на разных губернаторов, могу сказать, что Юра остался недооценён жителями области. Понятно, им неизвестна подноготная того, как это всё происходило, как за короткий срок он так много сделал. Представьте: от идеи до закона федерального о недрах ‒ за два года! Именно тогда с нефти и газа пошли доходы жителям и автономных округов, и юга области. Это главное было в деятельности Совета. Он создал, по сути, финансовую базу всех последующих лет.
Кроме того, нам удалось продолжить движение вперёд вместе с автономными округами, пусть и с разграничением полномочий. Удалось убедить тех людей, от которых зависело решение, что надо в Конституции оставить Тюменскую область с входящими в него округами. И что надо выборы областного парламента провести на всей территории. Удалось внести коррективы в президентский Указ. К нам, как ни странно, прислушались. Полагаю, это было связано и с авторитетом Юрия Константиновича.
Анатолий Чубайс, вице-премьер правительства России:
‒ В тот период был набор совсем разных решений, просто взаимоисключающих альтернатив. И то, что в итоге было выбрано, явилось результатом диалога между нами, экономистами, и инженерами-технологами команды Шафраника. И как раз Шафраник в это время был уникален тем, что у него был за плечами профессиональный опыт гендиректора нефтяного объединения, который мог, отталкиваясь от земли, защищать свою позицию. Я считаю, что вся конфигурация нефтяной отрасли в стране в том виде, как она сегодня работает, была бы невозможна, если бы не личное участие Юрия Константиновича Шафраника. Несмотря на то, что мы с ним много ругались по этому поводу.
Про Шафраника можно много сказать значимых вещей. Как-то постепенно выясняется, что смотришь ‒ министр потихонечку приватизировал всё или, по крайней мере, пол-отрасли. А если посмотреть на Шафраника, то он не является собственником ни ЛУКойла, ни ЮКОСА, ни «Транснефти», ни других крупных компаний. Тот бизнес, который он сам создал, и ведёт его сам. Это говорит о многом и, в моём понимании, заслуживает уважения. И вы знаете, мне нравится то, что делает сегодня Юрий Константинович, ‒ в том смысле, что он не пытается куда-то пробиться, на какие-то там высокие должности, не пытается попасть в первые политические ряды. Ну, профессионал! В профессиональной среде отношение к нему серьёзное и уважительное.
Аман Тулеев, губернатор Кузбасса:
‒ В девяносто третьем году быть министром ‒ яма! У тебя название есть, что ты министр, а правительство принимает одно решение, тут же его отменяет администрация президента, потом лично Борис Николаевич. А народ на рельсах сидит, касками бам-бам-бам у Белого дома. И в это время тебе нужно набраться мужества, ты министр, и сказать: мужики, хоть застучитесь, но вот эту, вот эту и вот эту шахту надо закрывать, потому что на них работать нельзя, они опасны для жизни. А это ж площадь! Одно дело, когда ты сидишь в кабинете, и другое ‒ когда ты вышел на площадь, где тебя могут и послать по короткому маршруту. Вот мы с ним и рулили. И с рельсов людей снимали. Он такой, так сказать, мужик с основой, а шахтёры ‒ их не обманешь, у них чувство справедливости слишком развито. Юрий Константинович Шафраник прошёл путь без мохнатой руки от слесаря до министра. И народ это тоже сечёт. Поэтому, с одной стороны, ему было просто говорить с людьми, с другой ‒ очень сложно. Многие ж не понимали... Главная его заслуга в чём? Шахты закрыли, 90 тысяч человек, наверное, уволили и этим действительно спасли им жизнь. Но кто же правду любит?
Он вообще мужик такой горячий: то там рванёт, то там... Мы с ним здесь похожи. За грудки ‒ такого с нами не было, но вопросов много было, и он был прав. В то время он дальше меня видел и был прав.
Генадий Шмаль, президент Союза нефтегазопромышленников России:
‒ Когда он был министром, то считал необходимым с народом советоваться. Так получилось, что он ввёл меня в состав коллегии Минтопэнерго, поэтому я был на всех заседаниях. И те же Алекперов, Вяхирев были членами коллегии. Он выносил на обсуждения такие острые вопросы, которые сейчас вообще никуда не выносятся. А тогда он считал это необходимым. Присутствовало руководство, Сосковец много раз бывал на коллегиях, Виктор Степанович Черномырдин приезжал. Шёл серьёзный разговор. Причём, надо отдать Шафранику должное, он не любил тех, у которых одни аплодисменты, а воспринимал тех людей, которые могли высказать свою точку зрения, даже не согласиться с министром. Во всяком случае, никаких обид.
Сергей Богданчиков, президент НК «Роснефть» (2000‒2010 гг.):
‒ Я бы несколько шире посмотрел на роль Юрия Константиновича в становлении энергетического комплекса Российской Федерации и нефтяной индустрии. Именно на период, когда Шафраник был министром топлива и энергетики, пришлось решение сложнейшей задачи ‒ перехода от сложившейся десятилетиями в советское время структуры нефтегазовой промышленности. И важно было выбрать вариант, по которому идти. И он был выбран: это путь создания вертикально интегрированных компаний. Жизнь показала, что он был абсолютно оправдан, потому что сегодня Россия ‒ номер один в мире по добыче нефти: десять с лишним миллионов баррелей в сутки ‒ это лучшее доказательство.
Если бы не Шафраник, проект «Сахалин-1» не состоялся, поскольку новизна правовой формы, предлагаемой для реализации, ‒ соглашение о разделе продукции ‒ требовала принятия специальных законов. Только Шафраник с его профессионализмом, нацеленностью на результат, дипломатией ‒ можно много перечислять достоинств, которые объединены реально в этом человеке, ‒ смог это сделать. Он создал команду единомышленников, его полностью поддерживали и региональные власти, и депутаты, и ключевые члены правительства. В итоге парламент одобрил и «Сахалин-1», и «Сахалин-2» специальными законами. Эти законы успешно работают и ни разу не менялись за эти годы.
Юрий Шафраник:
‒ Я русский во всех смыслах слова, с плюсами и минусами. Вся эта территория, этот простор, вся наша история тысячелетняя даёт свою ментальность. И есть ряд качеств наших, поразительно высоких. И ряд качеств, за которые нас не любят. Мы иногда и сами это понимаем, но мне чем дальше, тем больше нравится, что я русский со всеми плюсами и минусами. Второе: я сибиряк. А сибиряки ‒ особые. Дух свободы, дух пространства в сибиряках присутствует. В каком поколении ‒ в первом, втором, третьем, пятом ‒ это другой разговор. Но человек так себя осознаёт, я себя так осознаю.
И я человек, который любит работать. Чтобы задача была на максимуме.
Нынче я осознал, насколько повезло, что ни я, ни моя семья, ни ближайшие родственники не вляпались в большую приватизацию, ничего не взяли у государства. Настолько я на фоне всех этих нынешних разборок стал чувствовать себя свободным! Думаю, что внутренняя свобода ‒ одно из очень серьёзных качеств сегодняшнего Шафраника.
Мама приучила: не загадывай. Это точно. Но если даст Бог мне дожить до семидесяти, вот в семьдесят лет я начну новый проект. Что-то новое вообще, принципиальное.
Был производственником, от слесаря до генерального директора ‒ это тяжело, но достойно. Политиком был восемь лет, губернатором, министром, сейчас бизнесмен. У меня папа настаивает, что в шестьдесят ‒ хватит, на пенсию, чтоб вот здесь типа гусей... Ну, я утрирую несколько, но так родителям хочется.
Нет, впереди ещё что-то будет...