Мир по-прежнему нуждается в угле
В Азиатско-Тихоокеанском регионе уже многие годы растет потребление угля, и в планах стран АТР на ближайшие 10 лет тенденция роста сохраняется. (Китайские исследователи из Университета Цинхуа утверждают, что Восточная и Южная Азия обеспечивает себя энергией для развития прежде всего за счет угля. И строит новые угольные станции.)
А в мире ширится дискуссия о развитии декарбонизированной энергетики. При этом в Москве в очередной раз задались вопросами развития угольной промышленности. Мне показалось это несколько парадоксальным на фоне стремительно «зеленеющей» европейской энергетики. С другой стороны, было любопытно сопоставить эволюцию угольной отрасли в Европе и России. Ведь и там и там состоялись соответствующие реформы.
Однако, углубляясь в тему, понимаешь, что происходили эти реформы совершенно по-разному. Во-первых, реформу в европейских странах можно назвать рутинной: она длилась десятилетиями и инициировалась государством, обеспокоенным сужением сегмента угольной отрасли в энергетическом блоке экономики. Во-вторых, при этом высвобождались из тяжелейших условий труда для работы в других сферах лишь десятки тысяч человек.
Анализ показывает, что реформа, проведенная в России, – просто уникальна. Надо знать, что молодой стране досталось от СССР печальное наследство: обвал всех экономических показателей (с автоматическим падением потребления угля) и нарастающая социальная напряженность. Угольная промышленность разлагалась по всем параметрам – техническим, технологическим, по безопасности условий шахтерской страды. Крайне низкими были производительность труда и эффективность производства.
Вдобавок уголь «выдавливался» из экономики газом (хотя ещё в начале 90-х даже в Москве был большой сегмент антрацитной генерации). О конкурентоспособности российской угольной промышленности (к тому же на 100 процентов дотируемой государством) на мировом рынке не могло быть и речи.
При этом социальный кризис в стране был катастрофическим. И крайне жестокими были условия существования в шахтерских поселках и городах. А в отрасли насчитывалось около 900 000 работников. Если же учитывать их семьи, то в невероятно трудном положении оказались около 3 000 000 человек. Сама отрасль была в тяжелейшем положении и с производством продукции, и с её сбытом, и с поступлением средств, и с перспективой как таковой.
Вот на каком фоне началась реформа. Программа реструктуризации угольной промышленности была разработана Министерством топлива и энергетики, возглавляемым Юрием Шафраником. Суть программы составляли «три кита»: 1. Закрытие опасных и нерентабельных производств, а также снятие всех государственных дотаций; 2. Социальная защита высвобождаемых работников; 3. Техническое перевооружение предприятий и стимулирование новых эффективных проектов.
О результатах реструктуризации красноречиво свидетельствуют цифры:
Число занятых в отрасли за счет роста производительности труда сократилось с 900 тысяч в 1992 году до 145 тысяч в 2018-м. Объем добычи в 1990 году – 395 млн тонн, в 2019 – 439,2 млн т. Поставки угля на экспорт в 1990 году – 52,1 млн тонн, в 2019 – 217,5 млн т. Валютные поступления от экспорта возросли в 4 раза и достигли в 2019 году 16 млрд долларов. То есть, угольная промышленность России является абсолютно эффективной, рентабельной, конкурентоспособной. Кстати, в результате приватизации добыча угля частными компаниями сейчас составляет 100% всего объема добываемого угля в стране (государство нашло механизмы работы с частной отраслью, регулируя, помогая и создавая условия развития).
Однако, как и в случае с «газовой проблемой», едва Россия вышла на зарубежные рынки с большим объемом и более качественными углями (и более приемлемой ценой), сразу последовали упреки конкурентов из Старого и Нового Света – почему, мол, Россия не занимается «зеленой энергетикой».
Напомню: только за первые 10 дней февраля 2021 г. Германия увеличила закупку российского газа на 47,8% в сравнении с аналогичным периодом 2019 года. Закупку у Газпрома в январе 2021 г. увеличили Италия (на 221,5%), Турция (на 20,8%), Франция (на 77,3%), Нидерланды (на 21,2%) и Польша (на 89,9%). Понятно, что Европа замерзать не хочет, а сюрпризы глобального потепления непредсказуемы по определению. И неизвестно, какие объемы газа потребуются странам ЕС в исторической перспективе.
И уголь тут не отстаёт. Холодные температуры и повышение цен на газ привели к тому, что в Европе стали загружать угольные электростанции, и экспорт угля из России резко вырос. Причем проблемы не только в Европе. Неслучайно на совещании по вопросам развития угольной отрасли президент Владимир Путин не обошелся без замечания: «Что касается долгосрочных перспектив мирового угольного рынка за пределами текущего десятилетия, знаю, что на этот счёт есть разные прогнозы. Не секрет, что некоторые из них предполагают существенное сжатие рынка, в том числе из-за технологических изменений в мировом ТЭКе, активного использования альтернативных видов топлива.
Что с этим происходит, мы тоже знаем: сейчас Техас замёрз, когда холода были. А отогревать ветряные мельницы пришлось такими способами, которые далеки от охраны окружающей среды. Может быть, это тоже внесёт свои коррективы».
P.S.
Когда я вошёл в эту тему, сам был удивлен своему неведению, а сейчас уверен, что почти из ста европейских специалистов в сфере энергетики 99 не знали, что России удалась такая феноменальная реформа с такими невероятными результатами. Поэтому убеждён: Россия со своего сегмента мирового угольного рынка просто так не уйдёт.
Мы ещё часто руководствуемся политико-экономическими стереотипами, а надо твёрдо усвоить то, насколько эффективно срабатывала отмобилизованность россиян в самые трудные моменты истории их страны.
Фридрих Гласов, доктор философии, эксперт по МММ и нефтегазовой отрасли