Интервью президента Фонда «Мировая политика и ресурсы» Юрия Шафраника
– Юрий Константинович, ведущие западные экономики одна за другой принимают решения о прекращении использования угля в энергетике. Великобритания планирует в 2022 году закрыть 7 угольных электростанций, последняя прекратит работу в 2025-м. В том же году от угля откажется Италия. Ускоряет намеченное на 2023 год закрытие угольных электростанций Франция. Действующие мощности работающих на каменном угле немецких электростанций к 2022 году сократятся более чем на четверть. Получается, что не за горами брезжит закат каменноугольной эпохи?
– Замечу, что каменный век завершился не потому, что закончились камни. Наоборот, их ждало прекрасное будущее: вместо основы примитивных орудий, используемых пещерными жителями, они со временем явились основой архитектурных и скульптурных шедевров.
Век каменного угля как топлива тоже движется к неизбежному концу. Развитие углехимии и технологий высокого передела, несомненно, представит человечеству продукцию почти невероятно «волшебных» свойств.
– А что происходит сейчас?
– А пока мы имеем дело с «грубыми» углеводородными реалиями. Например, только за первые 10 дней февраля 2021 г. Германия увеличила закупку российского газа на 47,8% в сравнении с аналогичным периодом 2019 года. Закупку у Газпрома в январе 2021 г. увеличили Италия (на 221,5%), Турция (на 20,8%), Франция (на 77,3%), Нидерланды (на 21,2%) и Польша (на 89,9%). Понятно, что Европа замерзать не хочет, а сюрпризы глобального потепления непредсказуемы по определению. И неизвестно, какие объемы газа потребуются странам ЕС в исторической перспективе.
А уголь и тут не отстаёт. «Холодные температуры и повышение цен на газ привели к тому, что стали загружать угольные электростанции. Экспорт угля из России вырос: если раньше было нерентабельно отправлять его в Европу, то сейчас поставки возобновились», – констатирует министр энергетики РФ Александр Новак.
И это не только европейская проблема. Неслучайно на совещании по вопросам развития угольной отрасли президент Владимир Путин не обошелся без справедливого замечания: «Что касается долгосрочных перспектив мирового угольного рынка за пределами текущего десятилетия, знаю, что на этот счёт есть разные прогнозы. Не секрет, что некоторые из них предполагают существенное сжатие рынка, в том числе из-за технологических изменений в мировом ТЭКе, активного использования альтернативных видов топлива.
Что с этим происходит, мы тоже знаем: сейчас Техас замёрз, когда холода были. А отогревать ветряные мельницы пришлось такими способами, которые далеки от охраны окружающей среды. Может быть, это тоже внесёт свои коррективы».
– Но ведь в мире неуклонно растет вера во всемогущество возобновляемых источников энергии…
– Очевидно, что ВИЭ не смогут покрыть растущее энергопотребление в мире в ближайшие годы. А это значит, что спрос на традиционные углеводороды продолжит увеличиваться. Поэтому заместитель генерального директора Института национальной энергетики Александр Фролов обоснованно утверждает, что заменить Россию в качестве поставщика энергоносителей некем: «А система, которая создается в данный момент, которая предполагает безуглеродную энергетику, выводящую за скобки все традиционные энергоносители и генерацию, имеет ряд рисков, которые уже начали проявляться за последние годы, но в значительной степени игнорируются».
– Заменить Россию некем, но упреки в её адрес не смолкают.
– Да, как и в случае с газом (когда нас, надежнейшего поставщика «голубого топлива», вместо благодарности десятилетиями упрекают в экспансии и монополизме), Запад настроен против планов России по развитию угольной промышленности. Согласно позиции немецкого издания Welt, российский президент Владимир Путин, приняв «Программу развития угольной промышленности до 2035 года», сделал ставку на то, что «из перехода мира на возобновляемые источники энергии, так называемого энергетического поворота, ничего не получится. И тогда Россия окажется единственным продавцом угля с самыми большими запасами в мире… В такой ситуации Кремль сможет… зарабатывать валюту не только на экспорте нефти и газа, путинский режим станет получать прибыль и от угля».
– Завидуют?
– Конечно, обострение конкуренции на мировом энергетическом рынке обостряет и зависть конкурентов. А ведь они ничуть не сочувствовали нам, когда угольная промышленность России находилась в крайне тяжелом положении.
Напомню, что начале 1990-х годов обозначился ряд критических проблем, связанных с формированием рыночной конъюнктуры цен на уголь внутри страны и на мировом рынке. Предстояло решать многие задачи, включая создание конкурентного рынка угля, социально-экономическое, экологическое оздоровление и обеспечение социальной стабильности в угледобывающих регионах, реструктуризацию угольной промышленности.
– Но с необходимостью реформировать угольную отрасль сталкивались и на Западе.
– Верно, однако, во-первых, реформу в европейских странах можно назвать рутинной: она длилась десятилетиями и инициировалась государством, обеспокоенным сужением сегмента угольной отрасли в энергетическом блоке экономики. Во-вторых, при этом высвобождались из тяжелейших условий труда для работы в других сферах всего лишь десятки тысяч человек.
Что касается реформы, проведенной в России, – она просто уникальна. Надо знать, что молодой стране досталось от СССР печальное наследство: обвал всех экономических показателей (с автоматическим падением потребления угля) и нарастающая социальная напряженность. Угольная промышленность разлагалась по всем параметрам – техническим, технологическим, по безопасности условий шахтерской страды. Крайне низкими были производительность труда и эффективность производства.
Вдобавок уголь «выдавливался» из экономики газом (хотя ещё в начале 90-х даже в Москве был большой сегмент антрацитной генерации). О конкурентоспособности российской угольной промышленности (к тому же на 100 процентов дотируемой государством) на мировом рынке не могло быть и речи.
При этом социальный кризис в стране был катастрофическим. И крайне жестокими были условия существования в шахтерских поселках и городах. А в отрасли насчитывалось около 900 000 работников. Если же учитывать их семьи, то в невероятно трудном положении оказались около 3 000 000 человек. Сама отрасль была в тяжелейшем положении и с производством продукции, и с её сбытом, и с поступлением средств, и с перспективой как таковой.
Вот на каком фоне началась реформа. Программа реструктуризации угольной промышленности была разработана Министерством топлива и энергетики. Суть программы составляли «три кита»: 1. Закрытие опасных и нерентабельных производств, а также снятие всех государственных дотаций; 2. Социальная защита высвобождаемых работников; 3. Техническое перевооружение предприятий и стимулирование новых эффективных проектов.
Всего за период реструктуризации было закрыто 202 угледобывающих предприятия (187 шахт и 15 разрезов), находящихся в федеральной собственности. При этом от перспективного угольного бизнеса были отделены убыточные сервисные организации, непрофильные виды деятельности, объекты социальной сферы, сокращена излишняя численность работников.
К моменту окончания основной фазы реструктуризации шахтного фонда (на 01.01.2004 г.) производственная структура отрасли была представлена 104 шахтами и 137 разрезами суммарной годовой производственной мощностью 292,5 млн т, а также 41 обогатительная фабрика общей мощностью по переработке 111,2 млн т в год. Численность занятого в отрасли персонала составляла около 295 тыс. человек.
Сейчас в угольной промышленности действуют 57 шахт и 120 разрезов. Половина из них введена в эксплуатацию после 2000 года и использует высокопроизводительную технику и современные технологии угледобычи.
Число занятых в отрасли за счет роста производительности труда сократилось с 900 тысяч в 1992 году до 145 тысяч в 2018-м. Объем добычи в 2000 году – 258 млн тонн, в 2019 – 439,2 млн т. Поставки угля на экспорт в 1990 году – 52,1 млн тонн, в 2019 – 217,5 млн т. Инвестиции в угольные терминалы на Черном море и, особенно, на Дальнем Востоке позволили поднять перевалку с 36,9 млн т в 2011 г. до 106 млн т в 2020-м.
Валютные поступления от экспорта возросли в 4 раза и достигли в 2019 году 16 млрд долларов. То есть, угольная промышленность России является абсолютно эффективной, рентабельной, конкурентоспособной. Кстати, в результате приватизации добыча угля частными компаниями сейчас составляет 100% всего объема добываемого угля в стране (руководство Российской Федерации нашло механизмы работы с частной отраслью, регулируя, помогая и создавая условия развития).
Однако, как и в случае с «газовой проблемой», едва Россия вышла на зарубежные рынки с большим объемом и более качественными углями (и более приемлемой ценой), сразу последовали упреки конкурентов из Старого и Нового Света – почему, мол, Россия не занимается «зеленой энергетикой».
– Так может быть, при таких достижениях отрасли, уже не стоит переживать за её будущее в конкурентной среде?
– Напротив, угольная промышленность может инициировать новый мощный мультипликативный эффект. Для этого необходим поэтапный переход отрасли в новое технологическое качество, обеспечиваемое использованием наилучших доступных технологий (НДТ), передовых цифровых и интеллектуальных технологий, роботизированных систем, искусственного интеллекта, глубокой переработки углеводородного сырья.
Правда, длительные периоды низких цен ‒ это основной фактор риска для освоения новых перспективных угольных месторождений, особенно тех, где необходимо развитие транспортной и терминальной инфраструктуры. Однако российские угольные компании сохраняют конкурентные позиции по себестоимости добычи, что немаловажно для завоевания своего сегмента на зарубежных рынках.
– Где именно?
– Заметим, что использование угля в энергобалансе особенно значительно (47%) в быстрорастущих экономиках стран Азиатско-Тихоокеанского региона, на долю которых приходится 44% потребляемой энергии в мире. Уголь также формирует весомую долю в выработке электроэнергии в таких регионах, как Африка (22%), СНГ (14%) и ЕС (13%). С учетом ряда сложностей можно предположить, что уголь останется одним из ключевых источников энергии в среднесрочной перспективе (5–10 лет).
Согласно данным British Petroleum на конец 2019 года, Россия занимает второе место (15%) в мире после США по запасам угля. И с учетом достигнутого уровня добычи совокупных запасов угля в РФ хватит на 370 лет. Но даже если запасов, добыча и транспортировка которых рентабельны, достаточно лишь на несколько десятилетий, государственная поддержка угольной промышленности в части развития железнодорожной и портовой инфраструктуры оправдана, так как отрасль обеспечивает значительное число рабочих мест и является весомым источником экспортной выручки для страны.
«К сожалению, в настоящее время главная проблема угольных компаний – это возможность вывезти уголь в азиатском направлении, –считает сенатор от Кузбасса Алексей Синицын. – Транссибирская и Байкало-Амурская магистрали являются бутылочными горлышками, которые сдерживают основные угольные потоки. На сегодняшний день весь объем угля, который мы производим и который мог бы быть востребован на этом рынке, мы не можем вывезти в эту сторону. Поэтому важнейшим фактором развития угольной отрасли и вообще восточного направления является так называемое развитие Восточного полигона – то есть расширение провозных мощностей БАМа и Транссиба».
Между тем именно азиатский рынок сегодня потребляет 80% всего производящегося в мире энергетического угля.
Это сейчас, а что касается «ближайших» 370 лет, то, возможно, на Земле много раньше не будет вовсе никакой нужды ни в каком угле. А пока надо просто работать, не снижая творческих и производственных темпов, достигнутых на сегодняшний день.
Несомненно, что в ближайшей и среднесрочной перспективе российский уголь не уступит своих рыночных позиций, будет востребован зарубежным потребителем (прежде всего в странах АТР), следовательно, обеспечит доход отечественному производителю и России. Именно проведенная реформа отрасли и достигнутые благодаря ей результаты (по эффективности и рентабельности производства, производительности труда, экологичности, конкурентоспособности) позволяют говорить об этом уверенно.
Однако в ближайшие 10 лет мы обязаны, тщательно анализируя текущее состояние и взвешенно прогнозируя развитие мирового рынка каменного угля, добиваться уверенного перехода отрасли в новое технологическое качество с преобладанием продукции высокого передела, углехимии. Это очень серьезный вызов, на который необходимо отвечать немедленно!