Одиссея Рижского ОМОНА

Юрий Шафраник, председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России, экс-губернатор Тюменской области

1991 год. На него пришёлся, можно сказать, апогей развала Советского Союза как главной властной государственной структуры на огромной территории Евразии. После трагических событий в Баку и Тбилиси знаковым свидетельством этого развала стала и судьба Рижского ОМОНа.

19 августа 1991 года Рижский ОМОН четко исполнил приказ министра внутренних дел СССР восстановить порядок в столице Латвийской Советской Социалистическая Республики, очистив от митингующих и взяв под охрану ряд важнейших городских объектов. При этом бойцы не допустили человеческих жертв.

Очевидно, что если бы омоновцы не выполнили данный приказ, то их следовало наказать согласно требованиям действующего законодательства.

Итак, выполнили! А что дальше? А дальше центральная, московская, власть не знала, что делать, поскольку Латвия дескать «боролась за независимость». За несколько дней этих омоновцев сделали настолько проклятыми изгоями, что они вынуждены были вместе с семьями забаррикадироваться на своей базе, поставить на боевое дежурство бронетранспортеры. Из этой военизированной части повсеместные сторонники сепаратизма (особенно в самой прибалтийской республике) создали жупел «гвардии тоталитаризма»: как будто у нас, в СССР, не было ничего другого, кроме рижского ОМОНа, что противодействовало бы наступлению полной победы демократии в стране.

В такой ситуации командиры ОМОНа заявили, что будут прорываться колонной в Приднестровье (и пусть хоть кто-нибудь попробует их тронуть!)

Власти в Латвии действительно боялись этой боевой единицы, т.к. она могла за сутки навести конституционный порядок в Риге, следовательно, и в республике, содействуя её движению/развитию в одном правовом поле с центральной властью. Однако действия последней по отношению к происходящему (а главное – к судьбе рижских омоновцев) в равной степени можно отнести как к растерянности, так и к предательству.

Растерянность! Куда девать ОМОН, подчиненный союзному МВД и действующий на территории – ещё de jure – Прибалтийского военного округа Вооруженных Сил СССР: отправить в Приднестровье, на Северный Кавказ, в другие горячие точки распадающегося Союза?  Никакое командование ни на что не решалось, опасаясь оказать содействие «запятнанному» ОМОНУ.

Представители центральной власти стали обращаться к губернаторам, узнавать, кто согласится взять эту часть в свой регион. Но никто на это не соглашался! Как же: «они – адепты антидемократических сил…» Меня эта ситуация не просто задела, а заставила сделать твердый выбор. Ведь людей надо как минимум поблагодарить за то, что они профессионально выполнили команду власти, пусть уходящей, в сложнейших условиях. Завтра они примут присягу и будут так же четко выполнять приказы новой, реальной, власти. 

Я позвонил в МВД и выразил согласие взять эту часть в свою область.

Рижан загрузили в четырнадцать тяжёлых военно-транспортных самолётов Ил с семьями, со всем скарбом, стрелковым вооружением, бронетранспортерами: такое условие они выдвинули, потому что опасались, что иначе их по одному просто упрячут за решетку. 

В Тюмени было раннее августовское утро, и я поехал встречать прибывающие самолеты, поскольку акция была очень непростой и носила яркий политический и, кстати, сложный технических характер (сродни серьёзной войсковой операции). Мы ждем борты, а над Уралом – гроза. И их начали «разбрасывать» по разным аэродромам. Но омоновцы поставили условие: собирать всех в Тюмени.

Наконец сел первый борт, подрулил к зданию аэропорта. Оттуда выскакивают люди в камуфляже и берут борт в кольцо. Прибывшие были очень напряжены, потому что считали, что их посадят на какой-нибудь закрытый аэродром и, как минимум, всех арестуют. Когда поняли, что все в порядке, обстановка разрядилась. Мы пожали друг другу руки, они остались встречать остальных, а я уехал по служебным делам.

Разместили их на спортивной базе под Тюменью, и через два дня я с ними встретился. Офицеры (человек 120, как мне запомнилось) собрались в зале. Что я должен был сказать этим мужикам? Сказал то, что думал: я понимаю их роль как солдат, а как представитель власти благодарю за выполнение приказа. Судьба, сказал я, сложилась так, что вы попали под политический заказ. Вас, по сути дела, просто использовали. Теперь вы в Тюмени. Как первое лицо области я утверждаю, что вы нужны нам для наведения и поддержания порядка. Таковы ваши профессиональные обязанности. Вас никто и никогда не будет использовать в политических целях.

Пообещал решить основные проблемы с устройством на новом месте.

С течением времени мы выделили семейным квартиры, всех обеспечили жильем, закрыли другие бытовые проблемы.

В конце октября 1991 года, когда омоновцы только-только освоились в Тюменской области, случилось ЧП. О нем я не мог узнать сразу, поскольку находился в командировке, а мобильной связи тогда ещё не было и в помине. Возвращаюсь в Тюмень и узнаю: приехали прибалты и арестовали в Сургуте заместителя командира ОМОНа Сергея Парфенова. Я обзванивал российское и союзное руководство: поймите, произошедшее – это то же самое, как если бы к вам приехали, например, французы, арестовали и увезли с собой россиянина. Ведь Латвия объявила себя независимым государством! Так как же можно позволять такое иностранцам!?

Но самое невероятное заключалось в том, что именно наши руководители из центральных правоохранительных органов разрешили прибалтам арестовать Парфенова! 

Внятной оценки этому казусу получить из Москвы не удавалось: там почти все были озабочены другими «социальными процессами». Единственный, кто хорошо проявил себя на этом фоне, – Олег Иванович Лобов.  (Какой стабильный, надежный сибирский мужик!) Он понял меня мгновенно. Правда, когда он подключился, было поздно: прибалты уже пересекли российскую границу, но Лобов принял все меры, позволившие восстановить статус-кво.

Жаль, не было следствия по этому делу. По сути, произошло предательство интересов государства. Насколько же люди, сидя во власти, могут дискредитировать через такие действия само государство! Фамилии конкретных виновников таких действий должны быть известны общественности. Её суд и их позор должны стать минимальным наказанием для этих людей.

Большинство рижских омоновцев, конечно, акклиматизировались у нас. Некоторые уехали в Приднестровье. Многие участвовали в боевых действиях в Чечне; один из бойцов был даже представлен к званию Героя России.

А у нас в области они сыграли важную роль в «разруливании» чрезвычайной ситуации в Нягани (Ханты-Мансийский автономный округ). На стыке 1991–1992 годов там начались погромы (не только там: в условиях социальной нестабильности пена преступности накрыла многие регионы; особенно в тех городках и поселках, где силы правоохранительных органов были крайне незначительны). Громили дома выходцев с Кавказа. Проходит день, второй – ситуация не улучшается. Толпа озверела – избиения, грабежи… Я приказал послать туда бывших рижских омоновцев, понимая, что беру на себя огромную ответственность. Если не удастся обойтись без крови, в некоторых головах вполне может возникнуть «логическая» цепочка: Рижский ОМОН – Шафраник – кровь… К счастью, обошлось без крови, порядок был восстановлен быстро, стоило только дать автоматную очередь над головами разбушевавшейся толпы. Люди залегли, а после второй очереди обратились в бегство. Толпа рассеялась. За сутки в городе был восстановлен полный порядок.

Вся эта ситуация с Рижским ОМОНом ещё раз убедила меня в том, как высока ответственность руководителя за людей, которым в силу своего должностного положения отдаёшь приказы. Это относится и к гражданским лицам и – тем более – к военизированным структурам.

Подчеркну: все свои операции в Риге ОМОН проводил не по своей инициативе, а по соответствующим приказам командования. Однако с изменением политической конъюнктуры кому-то стало выгодно «повесить» на ребят свои собственные просчеты. В результате какие только ярлыки и плевки не полетели в сторону бойцов Рижского ОМОНа! Вот и пришлось по всей стране искать территорию, которая возьмёт на себя смелость (!) принять людей, честно выполнявших свой служебный долг. Ну не парадокс ли?!

При этом замечу, что одного Рижского ОМОНА было достаточно, чтобы не допустить в республике разгула национал-сепаратизма и провести развод «одряхлевшего» Союза и «молодой» Латвии в рамках – ещё общих в то время – правовых норм. И тогда принципиально был бы решён вопрос присутствия нашей, а не натовской, военной базы в Латвии, вопрос защиты русскоязычного населения, памятников его культуры и боевого подвига.

Сегодня, по прошествии многих лет, я твердо помню, какие мысли владели мною, когда я принимал решение по рижскому ОМОНу. И абсолютно уверен, что любая власть, принимая любые решения, всегда обязана брать на себя ответственность за все последствия их реализации. Тем более нельзя бросать людей в беде. Беда, обусловленная беспомощностью или безответственностью власти, – это уже национальная трагедия!