Награждён «Орденом Книги»
Михаил Попов размышляет об истоках любви к чтению, а также рассказывает о необычной награде, которую вручают людям, искренне преданным книге
— Моя первая учительница Антонина Александровна Федышина за какую‑то мою шалость-провинность однажды поставила меня в угол. Что было — то было. Но ведь и учила хорошо. К концу первой четверти первого класса я уже довольно сносно читал. Отец, послушав моё чтение, привёл меня в городскую детскую библиотеку. Это было в Молотовске, теперь Северодвинске.
Помните ли вы свою первую самостоятельно прочитанную книжку? Такой вопрос я обыкновенно задаю школярам, когда меня приглашают выступить перед ними. Редко кто вспомнит название книги и автора. Даже третьеклассники. А уж шестиклассники и подавно. Слишком засорена их память, чтобы среди этого хаоса удержался образ первой книги, слишком много на них обрушивается всевозможной информации, зачастую пустяковой, пёстрой, совершенно ненужной.
А я вот помню, даром что прошло ровно 70 лет. Эта первая самостоятельно прочитанная книжка как сейчас перед глазами. Я, кажется, слышу шелест её страниц, чую запах типографской краски. «Соловей императора» — сказка Андерсена. Крупная по формату, в твёрдом переплёте, с яркими картинками на плотной бумаге. Не книга — загляденье, подарок из подарков.
Книгу мне выдала красивая высокая женщина с длинной тугой косой. То, что высокая — понятно, для меня, тогда шкета, все взрослые были высокими. А что красивая — вне всякого сомнения. Такую замечательную книгу могла вручить только сказочная фея или её первейшая заместительница. И всё, что произошло, тоже было сказочным — и ласковый грудной голос, и красивая книга, и ожидание чуда, связанного с этой книгой.
Первая книга оказалась поистине путеводной. Живой поющий соловей и механический его дубликат; вольная песня, всякий раз непохожая на предыдущую, и набор однообразных звуков, запрограммированных в колёсиках — чем не прототип судьбоносного выбора и жизненной планиды? И разве не ясно, к чему потянулась, куда устремилась моя душа?!
Очарованный развернувшейся историей, я прочитал сказку за один вечер. А назавтра, едва прибежав из школы, уже самостоятельно поспешил в библиотеку. Помощница феи, та самая хранительница книг, с некоторым недоверием встретила меня. «Неужто прочитал?! А ну‑ка, расскажи». Экзамен я, похоже, выдержал, потому что библиотекарь выдала мне другую книгу.
С тех пор так и повелось. Я читал дни напролёт. Дома, на школьных переменах, а ещё в читальном зале той самой библиотеки.
О, этот зал! Высоченные потолки, округлые по верху италийские окна, забранные белыми шторами, вдоль стен шкафы с книгами, ряды столов, а на них настольные лампы под зелёными стеклянными абажурами. За окном мороз или свирепая метель, а тут тепло, свет настольной лампы освещает страницу книги — «Лесной газеты» Бианки, первого издания «Незнайки и его друзей», «Старика Хоттабыча», и ты, уносясь в неведомые дали вместе с литературными персонажами, в эти часы забываешь обо всём на свете.
В школьные годы, к десятому классу я был записан едва ли не во все библиотеки города, в том числе и в ведомственные. Книжки с закладками и просто раскрытые лежали на моём столе, на подоконнике, на кровати… Читал, как теперь говорят, бессистемно, но много и всегда. Выправил, систематизировал в моём сознании и сердце эти «книжные развалы» университет, который я окончил заочно, работая сначала на оборонном заводе, а потом в городской газете. Программа высшей школы разложила всю отечественную и мировую литературу в переносном смысле по полочкам.
Какое же это сокровище — книга! Не было бы её в моей судьбе — я не состоялся бы как литератор. Это вне всякого сомнения. И теперь, когда сам пишу прозу — повести и романы, сказки и повести для детей, публицистику, — я не только делюсь своими чувствами, переживаниями и знаниями, почерпнутыми в том числе из книг, но тем самым выражаю благодарность моим любимым авторам, сказочникам, прозаикам и поэтам, и, само собой, удивительному изобретению человечества — книге.
Именно книга, точно верный компас, привела меня на Тюменскую землю, сначала в Ишим, где мне вручили литературную премию имени Петра Ершова, а потом в Тобольск, где 30 лет назад рачением патриота и гражданина Аркадия Григорьевича Елфимова и его друзей-единомышленников был создан благотворительный фонд «Возрождение Тобольска», главное направление которого — издание книг. Вовлечённый в силовое поле этого уникального центра культуры, я включился в работу и стал откликаться на его новые проекты.
Моя первая публикация появилась в изданиях фонда менее чем через год после поездки в Сибирь. А потом очерки, статьи стали выходить регулярно. С радостью принял участие в четырёхтомнике «Северный морской путь». Здесь опубликован «арктический» отрывок из моего романа «Свиток». А ещё горжусь, что удалось привлечь к этому весомому в прямом и переносном смыслах изданию своих земляков.
Но самая важная и ответственная моя работа связана с чеховским наследием, точнее — с его «Островом Сахалин». Где‑то я обмолвился, что Чехов в словесности для меня первейшая величина, Аркадий Елфимов, видать, запомнил это. И предложил он ни много ни мало стать редактором большого двухтомника. Работа велась в союзе с центральным книгохранилищем страны — Российской государственной библиотекой, её спецхраном. Кстати, в РГБ прошла и презентация издания.
В одном томе с помощью современных электронных средств открыты все потаённые места чеховской рукописи — зачёркивания, исправления, вставки… Такое было осуществлено впервые. А во втором томе собраны работы специалистов, в которых идёт речь о Чехове и особенностях его творчества. В целом этот проект — кладезь для учёных-филологов и всех почитателей родной словесности.
Работа эта, не скрою, была очень сложная и напряжённая, но я горжусь, что принял в ней участие, потому что всей своей сущностью прикоснулся к классике. Подобное в судьбе литератора бывает, может быть, однажды. А в этом случае видится прямой отсвет чеховской души, ведь я посвятил Антону Павловичу и его творчеству несколько прозаических произведений. Впоследствии наше детище получило главный приз Издательского отдела Русской православной церкви, обойдя без малого двести изданий, и ещё много других наград, что подтверждает его уникальность и востребованность.
Второе десятилетие я сотрудничаю с благотворительным фондом «Возрождение Тобольска», находясь в добровольной дружине соработников. И вот недавно меня удостоили специальной награды — знака отличия «Орден Книги». Всего таких орденов 200. Мой номер — он на обороте — 141.
Отцами-основателями этой уникальной награды стали председатель попечительского совета общественного благотворительного фонда «Возрождение Тобольска» Юрий Шафраник, попечитель общественного благотворительного фонда «Возрождение Тобольска» Святослав Капустин и председатель президиума общественного благотворительного фонда «Возрождение Тобольска» Аркадий Елфимов.
Привлекает внимание именной паспорт награды. Он облачён в прекрасный кожаный переплёт, напоминающий иконный складень с двумя створками. В центре его — две первые буквы русского алфавита как символ созидательно-просветительского начала. Этот же символ в золотом лавровом венце представлен и на коробке награды. Проект разработал Василий Валериус, выдающийся художник книги, недавно почивший. А изготовили этот превосходный комплект в московской типографии «Новые решения», которой заведует Александр Снитенко.
Что касается самой награды, то разработал знак «Орден Книги» главный художник АО «Гознак» Александр Бакланов, создатель многих отечественных государственных наград. А изготовили знак «Орден Книги» на Санкт-Петербургском государственном монетном дворе.
«Орден Книги» создан из латуни с серебрением и позолотой. Он представляет собой классическую форму наградного восьмиконечного креста. В центре его — золотой образ русского первопечатника и просветителя Ивана Фёдорова. Он изображён на пунцовом эмалевом фоне, олицетворяющем восходящее солнце. На синем эмалевом круге надпись золотом — «Орден Книги». Золотой круг на четырёх серебряных оконечностях креста — лавровый венец. А золотая крестовина — это раскрытые книги.
Прежде всего они символизируют многочисленные издания Тобольского фонда. Но смею думать, что отразились в этих разворотах и мои книги — четыре десятка изданий прозы, сказок и историй для детей и юношества, публицистики, а также страницы многочисленных коллективных сборников с моими работами и журнальные публикации.
70 лет я служу книге, сперва как читатель, теперь как литератор, редактор и издатель. Теперь эту свою работу я несу как послушание.