Активная энергетическая дипломатия требует координации усилий государства и бизнеса
Военные события в Ираке весной этого года по-новому высветили целый ряд тенденций в мировой политике и экономике, которые, в свою очередь, оказывают соответствующее влияние на Россию - на ее настоящее и особенно будущее. В числе основных таких тенденций в первую очередь следует назвать рост потребления энергоресурсов в мире и глобализацию энергетических рынков и ресурсов.
Энергопотребление в начале XXI века по всем регионам планеты демонстрирует устойчивую тенденцию роста. Этот рост обуславливается мировым экономическим развитием и все более важной ролью энергоресурсов в жизни человечества. За последние 10 лет энергопотребление в мире увеличилось на 11%. За тридцать лет (с 1971 г. по 2000 г.) оно выросло почти на 84% - с 5,0 до 9,2 млрд т в условном (в пересчете на нефть) исчислении. По оценкам, в предстоящие 30 лет оно возрастет еще на 60-70%, с темпом роста 1,7-2,0% в год. При этом нефть продолжит доминировать над другими видами топлива, хотя наиболее высокими темпами будет расти спрос на газ (около 2,4% ежегодно). Только прирост потребления нефти и газа в мире за эти 30 лет составит около 2,2 млрд т н.э. по каждому из этих видов сырья (для сравнения: за предыдущие 30 лет - с 1971 по 2000 г. прирост потребления нефти составил 1,1 млрд т и газа -1,2 млрд т н.э).
Усилится дифференциация между энергопроизводящими и энергопотребляющими регионами - отсюда рост значимости внешней торговли и всего комплекса внешнеполитических и внешнеэкономических аспектов в энергетике, особенно в нефтяной отрасли. Появятся новые крупнейшие потребители энергоресурсов и импортеры нефти - и среди них Индия и Китай. По оценкам специалистов Международного энергетического агентства (МЭА) - одной из наиболее авторитетных международных организаций в части долгосрочного прогнозирования производства и потребления топливно-энергетических ресурсов, импорт нефти и нефтепродуктов этими государствами к 2030 г. может составить, соответственно, до 475 и 255 млн тонн.
Все это подчеркивает роль энергетического фактора в мировых процессах.
Другая тенденция - глобализация мировых энергетических рынков. Рынки энергоресурсов, будучи вначале однопродуктовыми и локальными, эволюционировали со временем в сторону региональных и глобальных (мировых) рынков отдельных энергоресурсов (например, мировой нефтяной рынок) и региональных рынков энерготоваров или энергетических рынков (например, европейский рынок электроэнергии и газа).
Конечной целью развития энергетических рынков является формирование глобального энергетического пространства с едиными правилами "игры". И кто эти правила установит, тому легче будет и играть. Поэтому, уже сейчас, за многие годы до того, как такое пространство будет сформировано, идет борьба за будущие ключевые позиции на нем.
В настоящее время ведущие позиции на мировых рынках энергоресурсов, а основным из них пока является нефтяной, занимает ряд стран - экспортеров жидкого топлива и потребителей-импортеров.
США и Россия находятся в противоположных частях мирового нефтяного "поля". США - крупнейший в мире потребитель нефти (29%), и таким они останутся и к 2030 г. (свыше 1,2 млрд т, в год, или около 21%). При этом больше половины потребляемой нефти США импортируют (к 2030 г. доля импорта увеличится до 60-65%).
Россия вновь вышла на первое место в мире по добыче нефти, причем три четверти добываемой в стране нефти (с учетом нефтепродуктов) экспортируется. К 2020 г. в соответствии с Энергетической стратегией России, которая была утверждена правительством 5 сентября, добычу нефти в стране намечается увеличить до 450-520 млн т/год, а экспорт составит 300-350 млн т/год.
Руководство США самым тщательным образом отслеживает энергетическую ситуацию и готовится действовать в меняющихся условиях. Каждый президент (начиная с 70-х гг.) принимает Энергетическую стратегию (или доктрину) на предстоящие 15-20 лет. Энергетическая безопасность входит в число высших приоритетов государства. Ведется четкая координация (через государственный департамент) действий и усилий государства и компаний за пределами США.
Понимая уязвимость экономики своей страны от нефти в целом и особенно от импорта нефти, руководство США принимает упреждающие меры по обеспечению национальной энергетической безопасности. В числе этих мер и события вокруг Ирака.
В России формирование долгосрочной энергетической политики ведется с начала 90-х гг. прошлого века. В 1992 г. правительство РФ одобрило основные положения Концепции энергетической политики в новых экономических условиях. В 1995 г. Указом президента России были утверждены "Основные направления энергетической политики Российской Федерации на период до 2010 года", а постановлением правительства - Основные положения Энергетической стратегии на тот же период. В 2000 г. правительством РФ были одобрены Основные положения Энергетической стратегии России на период до 2020 года.
Однако Энергетическая стратегия не стала тем документом, который бы реально определял перспективы развития ТЭК страны, не стала тем эталоном, с которым сверялись бы все практические действия государственных и хозяйствующих субъектов в энергетическом секторе страны. Принимаемые государственными органами власти решения и нормативно-правовые акты зачастую имели прямо противоположную направленность по сравнению с Энергетической стратегией. Так. в Основных положениях Энергетической стратегии на период до 2020 года отмечалось, что основной задачей налоговой политики в энергетическом секторе является совершенствование системы налогообложения с реализацией рентного характера в части налогообложения нефтегазодобывающих предприятий. Приоритет рентной составляющей при налогообложении деятельности, связанной с эксплуатацией недр, был также прямо обозначен и в Бюджетном послании 2001 г. президента Российской Федерации. Однако уже в мае того же года правительство внесло в Государственную думу принципиально иную редакцию законопроекта о налоге на добычу полезных ископаемых (которая и была принята Федеральным собранием).
Важнейшая компонента нефтяного фактора - мировые цены на нефть. США как крупнейший в мире потребитель заинтересованы в дешевой нефти. Дешевая нефть - двигатель американской экономики, основа благополучия американской нации. И как крупнейший потребитель нефти США всегда оказывали значительное влияние на цены на нефть. Напротив, Россия как экспортер нефти заинтересована в высоких мировых ценах на нее, но возможности серьезно влиять на их уровень у страны никогда не было.
В результате войны в Ираке степень влияния США на ценообразование на нефть определенно усилится, поскольку под их влиянием оказалась территория, располагающая большими нефтяными запасами (2-3-е место в мире).
Однако ожидать обвала цен на нефть вряд ли стоит. В конце концов, у американцев есть собственные нефтяные компании, желающие получать прибыли, есть объективная равновесная цена на нефть, баланс интересов. Скорее всего, после нескольких взлетов и падении цена на нефть придет к некоему более пли менее стабильному уровню. Но будет ли это "справедливая" цена, устраивающая и производителей нефти, и ее потребителей, пли же пониженная, - покажет только время.
Соответственно, и на российской нефтяной отрасли последние иракские события отразятся главным образом через цены. Последние 3 года цены были самыми высокими за 25 лет. Так долго продолжаться не может. Значит, следующие годы будут не такими "хлебными" для российской "нефтянки", да и страны в целом.
На фоне высоких цен у нас сейчас наблюдается, и это нужно подчеркнуть, не рост объемов добычи нефти, а их восстановление после провала в течение 90-х гг. В 80-х гг. Россия добывала 570 млн т/год, а сейчас мы только дотягиваем до 400 млн т. И это называется ростом? Рост отличается от восстановления тем, что добыча развивается на совершенно новых месторождениях, а не на старых, давным-давно освоенных. На рост требуется как минимум в разы (в 5-8-10 раз) больше инвестиций, нежели на восстановление.
В российской "нефтянке", по оценкам экспертов, в последние три года прямые инвестиции достигли $8 млрд в год. Однако чтобы сохранить темпы прироста добычи нефти на достигнутом уровне, нужно как минимум $15 млрд, а то и все $20-30 млрд ежегодных инвестиций. Не меньше.
Если цена на нефть сохранится в коридоре $21-25/барр., то у России есть примерно 2-3 года, чтобы стабилизировать добычу в 400 и более млн т нефти в год. В основном за счет старых месторождений. Но за эти же годы мы обязаны вложить десятки миллиардов долларов в освоение и новых месторождении. Тогда через 3-5 лет новые месторождения станут работать, давая ежегодный прирост нефтедобычи. При таком варианте мы имеем шанс нарастить объем добычи до 450 млн т/год. Если же цена будет в пределах $18-20/барр., то не продолжится даже восстановление нефтедобычи, и объем ее составит максимум 400 млн т/год. Ну а если цена провалится ниже $18/барр. и будет удерживаться на этом уровне достаточно долгое время (1-2-3 года), то российской "нефтянке" будет очень плохо. Пойдет снижение нефтедобычи, будут заморожены многие проекты. Правда, этот период не будет слишком продолжительным - арабские страны и другие производители нефти сделают все возможное для восстановления цен на справедливом (пли
относительно справедливом) уровне.
Таким образом, и Россия, и США объективно заинтересованы как минимум в предсказуемых ценах на нефть. Следовательно, и в рамках "восьмерки", и в рамках энергетического диалога "Россия-США" необходимо выявить, выработать общие согласованные подходы к этой проблеме, а затем и условия, необходимые для создания и поддержания коридора "справедливых" цен на нефть, цен, приемлемых для потребителя, но одновременно дающих возможность вести прибыльный
нефтяной бизнес странам-производителям.
Стремясь снизить
свою зависимость от импорта нефти, прежде всего из стран ОПЕК и особенно нефти Персидского залива. США в последнее время предприняли целый ряд шагов в направлении разобщения входящих в ОПЕК государств. И война в Ираке - всего лишь звено в этой политике. Так же как и виртуально психологические меры, в числе которых публикация в "Ойл энд Гэс Джорнэл" (Oil & Gas Journal) уточненных (пересмотренных) данных о запасах нефти в мире, согласно которым по этому показателю на второе место вышла Канада (с учетом нефти в песчаниках и нефтеносных сланцах). Отметим, что в 2000 г. геологическим управлением США были пересмотрены в сторону увеличения и нефтяные запасы России, которые в результате этого "выросли" до 137 млрд барр., что сразу же поставило нашу страну по разведанным запасам нефти на второе (после Саудовской Аравии) место в мире.
Часто приходится слышать, что после установления контроля над нефтью Ирака США устремятся (под тем же флагом борьбы с терроризмом и за идеалы западного образа жизни) в Сирию и Иран. Но если исходить из посыла, что в основе войны в Ираке лежит нефть - тогда следующий удар может быть и совсем в другом месте. Да и сам удар может быть совсем другим - не обязательно же везде вести "ковровые" бомбежки, есть и другие способы воздействия. Можно и невоенными методами взять нефтяные ресурсы такой страны под контроль. И такой страной может стать Венесуэла, объемы добычи нефти которой сопоставимы с Ираком. Прелюдия такого удара уже сыграна - вспомним события начала года в этой стране.
В ряду стратегических действий США по обеспечению своей энергетической безопасности находятся и маневры вокруг Каспия. Этот регион еще в начале 90-х гг. официально провозглашен зоной стратегических интересов США. И многое уже делается для установления контроля над нефтегазовыми ресурсами Каспия, начиная от обвинения лидеров ряда стран региона в коррупции и антидемократизме и кончая поддержкой соответствующих трубопроводных проектов.
Но должна ли пугать или озлоблять такая политика Россию? Да, Каспий - точка пересечения наших с США интересов, и не только в сфере нефти. Да, нас сейчас здесь "вчистую" переигрывают. Но злиться надо на себя, а не на Америку. У нас есть возможности, были они и раньше. У нас было и еще есть время для действий, правда, ограниченное.
В контексте же темы этой статьи следует отметить, что после войны в Ираке значение Каспия возросло сразу на несколько ступеней. И Каспий в новых условиях может стать либо зоной мира - через совместные проекты, - либо новым источником международной напряженности, а то и военных действий.
Что касается собственно экономических последствий для России войны в Ираке, то мы бы их сгруппировали следующим образом:
- В результате войны возросла нестабильность в мировых ценах на нефть, в балансах ее добычи и потребления. А стабильность и предсказуемость мировых цен на нефть, от которых зависит и экономический рост, и наполняемость бюджета России,
- главное сейчас для страны.
- Нельзя теперь говорить и о политической стабильности в одном из главных нефтедобывающих регионов Земли - в странах Персидского залива. Нарушено некое равновесие, которое сложилось (здесь не будем обсуждать, какими мерами) между отдельными религиозными группировками в регионе (в том числе между шиитами и суннитами). К чему это может привести в самом ближайшем будущем, в том числе и для экономики России, не возьмется предсказать ни один уважающий себя эксперт.
- Потеря потенциально подготовленных контрактов. Многие российские нефтегазовые компании занимались в Ираке долгосрочными инвестиционными проектами. После окончания войны на повестку дня автоматически встают вопросы об этих контрактах (не только, кстати, нефтяных), о контрактах, которые мы потеряли, в частности вследствие введения эмбарго после войны 1991 г. Это громадный ущерб для России. Поскольку договоренность о снятии эмбарго достигнута и Россия уже вышла из его режима, нам необходимо добиваться компенсации. Размер ущерба такого рода во много раз по своему объему превосходит государственный долг Ирака перед Российской Федерацией. Можно привести такие цифры: упущенная выгода от нереализованных контрактов достигает $30 млрд, тогда как государственный долг находится в пределах $8-12 млрд. Эти цифры мы уже довели до сведения Минэкономики России, и данный орган государственной власти подтвердил их.
- Не надо забывать и о вопросах внешней торговли. Товарооборот с Ираком до войны достиг $2,2 млрд в год. Это поставки оборудования, материалов, продовольствия, медикаментов и т.д. Их осуществляли более 100 предприятий России, относящихся к разным отраслям промышленности. Что теперь будет с достигнутыми договоренностями? Если их признают ничтожными, то наша страна от этого понесет вполне ощутимые потери, а для ряда предприятий такое решение будет просто губительным.
- И, наконец, собственно государственный долг Ирака перед Россией, который оценивается в $8-12 млрд и проблема возврата которого "выплывет" на поверхность после установления в стране законного правительства.
По вопросу государственного долга Ирака, на наш взгляд, возможно предвидеть несколько сценариев развития событий:
а) Любое правительство Ирака - вне зависимости от политической ориентации -обязательно заявит, что долг, в том числе российский, необходимо отдавать. Но затем оно также обязательно начнет разбираться, из чего же он состоит. А состоит задолженность из конкретных контрактов на поставки машин, оборудования и т.д. На работу по детализации обстоятельств нашего (впрочем, как и любого другого) государственного долга, уйдет как минимум года два.
При этом нужно помнить, что общий внешний долг Ирака достигает порядка $100 млрд. Так что уже в ближайшее время выстроится огромная очередь из государств - кредиторов Ирака, где Россия будет отнюдь не в первых рядах.
Далее следует учесть, что при любом развитии событий перед правительством Ирака встанет дилемма: отдавать долги или восстанавливать разрушенное войной хозяйство. Естественно, оно сделает выбор в пользу национального восстановления. Поэтому возврат долгов, вне зависимости от внутренней политической конъюнктуры Ирака, затянется на долгие годы, если не на десятилетия. И рассчитывать на скорый возврат государственного долга России не стоит при любом раскладе.
б) Признание всех долгов "саддамовского" Ирака недействительными, как об этом уже открыто сказал один из претендентов на роль нового правителя страны. Кстати, в истории и такое уже было - вспомним, например, советскую историю.
Что делать России в этом контексте? Прежде всего - не спешить с выводом, что, дескать, давайте, раз уж так получилось, спишем Ирак со счетов. История наших отношений в нефтяном, энергетическом бизнесе, в других сферах экономических отношений с Ираком насчитывает 30 лет. Поэтому нужно побороться за наши интересы в Ираке. Тем более что нам есть что и предложить: и оккупационным властям, и новому правительству, которое еще будет.
Для России не является большой проблемой установить диалог с шиитами в Ираке (например, через шиитов-курдов или при помощи Тегерана). Россия могла бы поучаствовать в стабилизационных процессах в Ираке через различные торгово-экономические механизмы. Российские специалисты - нефтяники, энергетики, строители - имеют колоссальный опыт работы в стране, в том числе и в общении с иракцами на всех уровнях, умение поддерживать хорошие отношения с местным населением. Российские компании не занимались политикой в Ираке, а реализовывали экономические проекты, создавали рабочие места, обучали местных специалистов. Поэтому они не будут отторгаться населением, в том числе той ее частью (арабами-шиитами, курдами), которая была в оппозиции режиму Саддама Хусейна.
Подобное положение России дает ей возможность совместно с западными, транснациональными компаниями полноценно участвовать в восстановлении нефтедобычи в Ираке, совместно готовить и реализовывать новые нефтедобывающие проекты.
Зачастую приходится слышать: а почему Россия, ее нефтяные компании заинтересованы работать в Ираке, хотя мы теперь добываем нефти больше всех в мире? Ответ прост: издержки добычи в Ираке в несколько раз ниже, чем у нас. И еще ниже будут, когда мы перейдем к освоению ресурсов Восточной Сибири и шельфа арктических морей. Иными словам, за те же деньги в Ираке (да и в Казахстане, Азербайджане, Туркмении, Иране, Алжире - список можно продолжить) получить нефти можно в разы больше. И это оправдает все - и то, что там мы будем владеть только частью нефти, и пошлины, и транзит, и все остальное.
Поэтому, возвращаясь в этом контексте к теме Каспия, мы бы сформулировали по этому региону наш основной тезис так: у нас нет другой стратегии, кроме как инвестировать в Азербайджан, Туркмению, Казахстан. Узбекистан и минимум до 30% углеводородных ресурсов этих стран иметь под влиянием наших компаний. Это возможно и реально. Если же мы упустим время, туда придет иной капитал, неважно - американский или европейский. И тогда, когда мы наконец надумаем входить в их бизнес, заплатим втридорога.
И еще об одной компоненте нефтяного фактора хотелось бы сказать несколько слов. Эта компонента - европейское направление российской нефтяной политики. Европа традиционно является основным экспортным рынком для российского жидкого топлива. Причем с Европой наша страна надежно связана не только общей историей, длительными партнерскими отношениями, но и крупнейшими магистральными нефтепроводами. Поставки нефти и нефтепродуктов из России играют значительную роль в надежном энергообеспечении многих европейских государств.
Но время не стоит на месте. Процессы глобализации и интеграции требуют активных действий и новых решений даже в традиционных видах бизнеса. В новых условиях в Европе надо иметь свои нефтеперерабатывающие заводы, сбытовую сферу, нефтехимию. "Старая" Европа провозгласила антимонопольные принципы и официально стимулирует продажу предприятий. Например, "Бритиш Петролеум" продает на юге Германии большой нефтеперерабатывающий завод, потому что вышел антимонопольный закон. Пока существует благоприятная ситуация, мы должны прийти в Европу и тем облегчить ей доступ к российским ресурсам, действительно обеспечить интеграцию. У нас хорошие политические отношения с европейскими государствами. Такой благоприятной ситуации потом может не быть. Если мы сейчас ее упустим, если упустим время, пока американцы "разбираются" с Ираком, то мы будем отброшены назад к чисто сырьевому статусу, и тогда "митинговать" уже будет поздно.
Говоря об отношениях с Европой, особо хотелось бы остановиться на наших взаимоотношениях с Норвегией, которая является (и такой останется на десятки лет вперед) и партнером, и конкурентом одновременно. И задача для нефтегазового бизнеса России состоит в том, чтобы, нейтрализуя (или минимизируя) Норвегию как конкурента, максимально использовать ее возможности как партнера.
Норвегия в настоящее время активно использует свой положительный имидж в развивающихся странах и странах с переходной экономикой. На ней не висит память "страны-колонизатора", "страны-эксплуататора", поэтому Норвегия активно и успешно расширяет свое присутствие в таких ведущих нефтедобывающих странах, как Мексика, Нигерия, Иран, Казахстан. И
кроме того, Норвегия имеет богатый опыт работы на севере и на шельфе.
Поэтому Норвегия объективно может стать долгосрочным партнером России не только в проектах по освоению северных и шельфовых месторождении нефти и газа в России, но и в проектах за ее пределами - в Иране
, Мексике, Нигерии, других странах, где позиции Норвегии достаточно сильны, а наши нефтегазовые компании только начинают или собираются работать.
Обеспечение такого партнерства -
общая задача и компаний, и энергетической дипломатии: здесь любые контакты и контракты требуют дипломатической и политической поддержки на государственном и межгосударственном уровне.
Таким образом, и в ситуации с Ираком, и вокруг Каспия, и на европейском направлении требуется прежде всего координация усилий государства и бизнеса, требуется активная энергетическая дипломатия, которая, в свою очередь, невозможна без научно обоснованной и последовательной государственной энергетической политики в целом.
И здесь нам есть чему поучиться у тех же Соединенных Штатов Америки.