Мы продолжаем публиковать мнения известных экспертов о том, каким должен быть ТЭК России в XXI веке. Приглашаем всех желающих принять участие в нашей дискуссии.
Юрий ШАФРАНИК,
председатель совета Союза нефтегазопромышленников России, председатель правления МГНК «СоюзНефтеГаз»
На тенденции в развитии нефтегазового комплекса оказывают влияние как внешние, так и внутренние факторы.
К внешним факторам, в первую очередь, относятся мировые цены на нефть, газ и продукты их переработки, которые вряд ли вернутся к прежним, низким значениям. Конечно, будут и взлеты, и падения, но о периоде в 15 и более лет, когда средняя стоимость нефти составляла 18 долл. за баррель, можно забыть. Сейчас мы шагнули на другую, более высокую ценовую ступень. Кроме того, в настоящее время в мире обостряется борьба за углеводородные ресурсы. Такой примечательный факт: четыре–пять лет назад, когда я беседовал с президентами трех ведущих мировых нефтегазовых компаний и говорил о Восточной Сибири (тогда СоюзНефтеГаз собирался осваивать Ванкорское месторождение), все три президента, из Exxon в том числе, отвечали, что на ближайшую перспективу новые регионы России их не привлекают.
Прошло всего два–три года, и ситуация кардинально изменилась: эти компании теперь с большим вниманием относятся к нашим ресурсам. В начале XXI в. во всем мире стало возрастать значение газового фактора. Конечно, идет глобализация мировых рынков, структур и капитала. Безусловно, достигнут высочайший уровень технологий во всем диапазоне нефтегазового производства – в разведке, добыче, переработке, нефтехимии. Благодаря этому во всем мире последовательно снижаются издержки нефтегазовых компаний.
Внутренние факторы определяют ряд тенденций, действие которых позволяет сделать вывод, что отечественный нефтегазовый комплекс вступил в период больших и серьезных перемен. В качестве первой тенденции можно назвать восстановление прежних объемов добычи (максимальный российский уровень при плановой экономике составил в конце 1980-х годов 570 млн т нефти). Надеюсь, что в 2004 г. будет достигнута цифра в 460 млн т. В ближайшие два–три года, в зависимости от мировой конъюнктуры и интенсивности разработки эффективных ресурсов, удастся прирастить эту цифру, но не более чем на 10–20 млн т. То есть нефтяники уже вышли на «полку». Тем более подготовка новых нефтегазовых активов должна привести к пониманию необходимости профессионально готовить проекты, которые можно было бы надежно финансировать. Кстати, последняя, инвестиционная сторона вопроса, пока проработана чрезвычайно слабо. Поэтому пройдет год или два, прежде чем заработает финансовая составляющая, и можно будет говорить о реальном запуске новых проектов.
Вторая тенденция – усиление роли государства в приватизировавшемся с начала 1990-х годов нефтегазовом секторе. И как координатора, и как регулятора. Возможно, с большим применением административных и неадминистративных мер. Считаю это возможным и правильным – по крайней мере, для того периода, который переживает сейчас Россия. Задача же специалистов – своевременно дать руководству страны грамотные рекомендации. И, по мере их реализации, пытаться влиять на этот процесс и корректировать его.
И такой процесс уже идет. По инициативе Союза нефтегазопромышленников России прошло обсуждение вариантов закона «О недрах». На наше предложение поучаствовать в этом деле откликнулся министр природопользования Юрий Трутнев. Состоялся обстоятельный разговор по целому комплексу вопросов. В частности, специалисты высказали пожелание о более четкой проработке механизма по повышению эффективности использования недр. Во всем мире коэффициент нефтеизвлечения месторождений растет, а у нас за последние 14–15 лет снизился. В то же время, у нас нет и достоверной статистики по этому показателю: за последние 10 лет не было сделано ни одного серьезного анализа ни по одному нефтегазодобывающему региону, а также попыток публично рассмотреть этот вопрос со стороны государства.
Третья тенденция – усиление налогообложения нефтегазового сектора. В этом вопросе государство не имеет права на ошибку. Государство должно подумать о том, чтобы нефтегазовый комплекс имел достаточные финансы и размещал свои заказы на предприятиях российского машиностроения.
Четвертая тенденция – структурные изменения в нефтегазовом комплексе. Уже идет объединение активов Роснефти и Газпрома. Как мне кажется, началась реализация еще старых наших задумок, когда предлагалось, чтобы в период перехода от плановой к рыночной экономике имеющуюся и эффективно работающую госсобственность сохранить как стержень отрасли – скажем, в виде Национальной нефтяной компании.
Сейчас можно употребить формулировку – нефтегазовый госхолдинг, который не включает, правда, электроэнергетику. Намерения Газпрома подтянуть и электроэнергетические активы, на мой взгляд, являются перегибом – если все включить «до кучи», то получится колхоз. Но, конечно, появление энергетического, нефтегазового холдинга вполне соответствует мировым тенденциям. И соответствует тому переходному периоду, который мы сейчас переживаем. Роль государства, как будущего акционера Газпрома с контрольным пакетом, при воздействии на новый энергохолдинг могла бы стать не чисто административной, а более мягкой, корпоративной. И в то же время могла бы направлять его политику в нужном для себя направлении. Когда государство получит контрольный пакет в Газпроме, удастся снять нынешнюю остроту ситуации по реформе отрасли. Надеюсь, что в этом случае структурные изменения в ней все-таки произойдут, и в короткое время. То есть, будут выделены транспортные активы, появится открытая экономическая информация по всем направлениям деятельности Газпрома.
Структурные изменения в нефтегазовой отрасли должны затронуть и другие компании. Мне видятся здесь три формы существования нефтяных компаний. Первая – ЛУКОЙЛ, как прообраз транснациональной компании, в которой контрольный пакет капитала является национальным (неважно государственным или частным), но с безусловным выходом в своей деятельности за пределы России. Вторая – Сургутнефтегаз – как сугубо национальная компания и по капиталу, и по проектам, в которой акционерами являются десятки миллионов людей. Третья форма – малые и средние компании. Их доля должна быть не ниже четверти от общей добычи нефти в стране. Иначе ни среднего класса, ни реформ в экономике, ни насыщения внутреннего рынка не обеспечить без применения административного механизма.
Должны происходить радикальные изменения и в механизмах и методах управления компаниями. Причем с безусловным возрастанием роли совета директоров и правления, с безусловным отходом от управления собственников компаний и передачей управления профессиональному менеджменту. Это задачи, конечно, не месяцев и даже не одного года. И роль государства в их реализации мне представляется вполне весомой. А нам очень важно вовремя сформулировать свои профессиональные позиции.
Мы обязаны участвовать и добиться ряда радикальных изменений: по снижению затрат и повышению эффективности деятельности компаний. Произвести поворот от снижения к повышению нефтеотдачи пластов, обеспечить изменение структуры акционерного капитала компаний – в сторону большей национальной ориентации, с переходом от личных капиталов к публичным. Безусловно, необходимо начать привлекать инвестиции с фондового рынка. Рынок сегодня никак не влияет на развитие нефтегазового сектора. В то же время, фондовый рынок может стать не только мощным ресурсом отечественных инвестиций, но и главным мотором изменения акционерного капитала компаний.
Тон развитию российской экономики по-прежнему задает сырьевой фактор. А что мы сделали для диверсификации экономики, о которой говорил президент РФ в своем послании? Создали новые производства, ввели в строй уникальные перерабатывающие мощности, технологически перевооружились? Мы ничего этого не сделали. До сих пор не решены и многие социальные проблемы, а экономика России, за исключением ряда добывающих и смежных отраслей, пребывает в состоянии застоя. Идет какое-то непонятное размазывание сверхприбылей, поступающих в доходы страны. А страна нуждается в инвестициях. Без них решить проблемы диверсификации, удвоения ВВП и снижения в два раза уровня бедности невозможно.
У нас исторически сложились две опорные точки роста: ВПК и ТЭК. Инновационная политика, техническое и технологическое перевооружение должны начинаться именно с этих секторов, от которых зависит конкурентоспособность и геополитический вес в мире.
Сегодня мы становимся свидетелями фундаментальных изменений на мировом рынке – окончания эры низких цен и перехода к эпохе глобального энергетического дефицита. Ключевым для понимания современного положения мирового рынка энергоносителей является тот факт, что сегодня мир уже не так жестко зависит от политики ОПЕК. Учитывая значение энергии для современной экономики, можно говорить о том, что трансформируется вся экономическая карта мира. Причем эти изменения настолько значимы, что неизбежно отражаются на большой политике. Какой будет политико-экономическая карта мира через 10 лет, пока говорить преждевременно, но энергетический мир совершенно четко становится многополюсным.
Понятно, что одним из полюсов есть и будет в качестве независимого экспортера энергоресурсов – Россия. Всем давно понятно и то, что этот статус имеет свою оборотную сторону. Два–три последних года в мире стоят высокие цены на нефть, а потом – рано или поздно, но неизбежно – цены пойдут вниз. Представляется, что для России сейчас самая пора найти и другие точки, кроме энергетических, чтобы стимулировать свой экономический рост.