«Обвинять нефтяные компании у меня нет оснований. Они делают так, как сделал бы на их месте любой другой нормальный бизнесмен, — получают максимальный доход и подстраховываются», — говорит председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России Юрий Шафраник
̶ Юрий Константинович, как автомобилист автомобилисту, скажите, пожалуйста: сколько будет стоить бензин в сентябре?
̶ Называть конкретные цифры ̶ дело неблагодарное. Конечно, цены вырастут, и не нужно быть аналитиком, чтобы это предсказать. С 2000 года по 1-е полугодие 2006-го внутренняя цена на нефть в России выросла в 3,75 раза, отпускная цена НПЗ на нефтепродукты ̶ в 2,6 раза, а розничная ̶ в 1,95. В первом полугодии инфляция составила 6,2 процента, цены на бензин выросли на 3 процента, на дизельное топливо ̶ на 4,6. Июльский рост цен на бензин в 1,1 процента кажется скачком на таком фоне.
Это говорит о том, что нефтяные компании искусственно сдерживали внутренние розничные цены «по просьбе» правительства. Они пошли на это, так как, видимо, вполне удовлетворены основной прибылью от экспорта. Если такая политика продолжится, рано или поздно цены «выстрелят». Административное регулирование рынка мало чем обосновано. Доля затрат на ТЭК в общих затратах отраслей промышленности составляет около 13 процентов, в том числе продукты нефтепереработки ̶ всего 1,3 процента. Долю расходов на бензин в семейном бюджете граждан можно назвать критичной, если она превышает 8 ̶ 10 процентов, но пока она составляет 3 процента.
̶ Сейчас цены опять пошли вверх. И до какой отметки доползут?
̶ Бензиновые цены ̶ это лишь индикатор, своеобразный макроэкономический показатель. Приведу один пример. Лучшим в истории Советского Союза считается пятилетие 1979 ̶ 1983 годов. Тогда нефть на мировом рынке стоила 37 долларов за баррель, в сегодняшних ценах это примерно 74 доллара. В нынешнем году эту планку мы как раз преодолели. Но в 86-м нефть скатилась до девяти долларов, и в СССР начался острейший экономический кризис. Конечно, для каждой страны порог чувствительности экономики к нефтяным ценам определяется эластичностью потребительского спроса: в США это при мерно 100 ̶ 120 долларов за баррель, в Европе ̶ 80 ̶ 90, в Китае ̶ 140 долларов. Но если сегодняшний уровень ̶ 75 долларов за баррель ̶ продержится еще хотя бы полгода, то мировая экономика может вступить в период стагнации. Российская экономика также находится на пределе адаптационных возможностей, у нас стагнация может начаться, если «индикатор» покажет 22 рубля за литр 92-го бензина.
̶ Возьму на себя смелость предположить, почему вы не хотите давать точный прогноз. Глава антимонопольной службы Игорь Артемьев предостерег, что в подобных комментариях могут быть усмотрены признаки картельного сговора или призыва к нему. Не хотите прослыть «заведующим трестом»?
̶ Видимо, вы плохо знаете эту тему: она лежит несколько в другой плоскости. Меры, которые сегодня предпринимает антимонопольная служба, назрели давно. Я абсолютно уверен, что ФАС должны быть даны дополнительные полномочия по наведению элементарного порядка на топливном рынке.
Говорю и от своего имени, и от имени Союза нефтегазопромышленников как общественно-профессиональной организации. Это в Москве более десятка компаний продают свой бензин, в регионах же рынок крайне монополизирован. Структурную реформу отрасли надо продолжать в том числе за счет во влечения малого бизнеса.
̶ В таком случае не могу не спросить вот о чем: не так давно вы все-таки выступили и на пресс-конференции прогноз дали...
̶ Не совсем так. Я не давал точного прогноза, а говорил о возможном сценарии развития событий при сохранении нынешнего уровня нефтяных цен. О том, что высокие цены на нефть на мировых рынках ̶ это не причина для самоуспокоения, вечно такими они не будут. О том, что будет, если правительство не начнет принимать меры сейчас.
̶ А вы лично мнение главы ФАС поддерживаете?
̶ Рынок Москвы достаточно конкурентен, каких-либо признаков ценового
сговора я не видел и не вижу, за исключением, возможно, того, что было
в 1998 ̶ 1999 годах. Темпы роста розничных цен существенно отставали от отпускных цен заводов. Это говорит о том, что злоупотреблений в розничной торговле не было, она скорее руководствовалась тем, что покупатель не готов платить больше.
̶ Может быть, продавцы бензина пытаются сегодня компенсировать те потери, которые они понесли в результате замораживания цен в прошлом году?
- Обвинять нефтяные компании у меня нет оснований. Они делают так, как сделал бы на их месте любой нормальный бизнес, ̶ получают максимальный доход и подстраховываются. Правда, они уже начинают ощущать, что зарываться и настраивать против себя общество невыгодно. Но не всегда горячее желание выглядеть хорошими перед обществом приводит к аналогичным экономическим результатам.
Как пример ̶ инициатива РАО «ЕЭС» по сдерживанию роста тарифов ниже уровня инфляции. В результате монополия резко сократила инвестиции в производство. И сегодня у нее серьезный кризис, из которого она пытается выйти за счет резкого увеличения госинвестиций. Но почему нефтяные деньги должны перекладываться в электроэнергетику? Чтобы РАО «ЕЭС» выглядело перед населением этаким Робин Гудом? Повторять подобную ошибку в нефтяном и газовом секторах недопустимо. Ускоренная газификация страны в расчете на сохранение низких цен на газ уже привела к сдерживанию общей добычи газа. А неминуемое повышение цен чревато ростом неплатежей потребителей, особенно на селе.
Государство должно проводить единую социально-экономическую политику. Пока же правительство бросается на решение то социальных, то экономических вопросов. А регулирование ценообразования ̶ инструмент для реализации единой социально-экономической политики. Если она не сформирована, не понятна обществу, то любые реформы будут отторгаться.
̶ Действительно, обществу непонятно, почему у нас, в нефтедобывающей стране, бензин обходится потребителям так дорого.
̶ Это происходит не только в России. Например, в Норвегии на душу населения добывают нефти больше всех в мире. А цена бензина перекрывает не только российскую, но и среднеевропейскую. Несмотря на это, экономика на подъеме и доходы каждого конкретного человека компенсируются из других источников. При этом я не буду утверждать, что наши министры ничего не делают, чтобы решить проблему, ведь в этом году скачка цен избежать удалось. Однако принятых мер недостаточно. Во-первых, необходимы реальные инвестиционные проекты.
За прошедшие 15 лет в стране хоть один новый нефтеперерабатывающий завод построен? А можно ли считать приемлемой глубину переработки нефти на наших заводах в 60 процентов? Если даже в СССР она была более семидесяти, а в США и Европе дурным тоном считается получать из тонны нефти менее 900 литров бензина.
Финансироваться такие проекты должны не за счет государства, а за счет частных инвесторов. Сейчас же мы слишком увлеклись госрасходами, и это сказывается на всей экономике, инвестиционная привлекательность не растет.
Во-вторых, добывать нужно эффективно, внедрять технологии, которые помогли бы сократить использование сырья. На стадии извлечения энергоресурсов мы имеем самую низкую эффективность. Коэффициент нефтеотдачи упал до 0,3 (в Советском Союзе был 0,5), а это значит, что мы вынуждены использовать больший объем ресурсов, чтобы получить тот же объем добычи.
̶ Что-то все-таки происходит. Например, за счет средств Инвестиционного фонда государство помогает в строительстве нефтехимического комплекса в Нижнекамске.
̶ Согласен, это очень хороший проект «Татнефти». Они уже вложили в него довольно много средств, но это пока единичный случай, к сожалению. Нам же нужно увеличить инвестиции в нефтегазовую отрасль как минимум втрое. Недавно президент подписал закон, предусматривающий дифференциацию ставки налога на добычу полезных ископаемых. Очень правильный шаг. Фактически мы вернулись к той системе налогообложения отрасли, которая была в начале 90-х. И такая практика тогда дала хороший эффект. Татария, например, сумела благодаря этому стабилизировать добычу на старых месторождениях. Правда, дифференциация не решает основной проблемы ̶ отсутствия технических регламентов. Считаю, что сегодня налогообложение компаний нужно рассчитывать не по степени обводненности их месторождений, а по коэффициенту извлечения недр, стимулируя рациональность и полноту освоения ресурсов. Но пока этого нет.
̶ Что же получается? Государство не может нефтяные деньги тратить
внутри страны, но при этом цены на топливо высокие. Может быть, нам вообще перестать экспортировать нефть?
̶ А что это даст? Урезав экспорт, мы лишимся бюджетных доходов, а у нас пока нет замещающих источников. Конечно, резонный вопрос: зачем качать, если до ходы от экспорта нефти не используются?Но в наших интересах, чтобы не потерять рынки сбыта, не снижать объем добычи.Но и не повышать, рискуя сбить цену. Другой расхожий вопрос: почему в стране, богатой энергоресурсами, населениедолжно столько платить за топливо? Но низкие цены на ресурсы приводят к расточительству и иждивенчеству, что угрожает энергетической безопасности государства и общества. Никаких запасов не хватит для удвоения ВВП, если не проводить политику энергосбережения и энергоэффективности.
̶ И все-таки, высокие цены на нефть — это благо для российской экономики или дополнительные трудности?
̶ Таков, видимо, российский менталитет: когда низкие цены ̶ нам плохо, денег нет; высокие ̶ так хорошо, что экономикой заниматься недосуг. Но главным стимулом для нашего развития по-прежнему является дефицит средств в бюджете. Однако самое опасное, на мой взгляд, ̶ это резкое колебание цен, так как спады приводят к замораживанию производства, и в некоторых случаях этот процесс необратим. Напомню, что экономика России на 60 процентов зависит от экспорта, больше половины которого ̶ энергетические ресурсы, в основном обеспечивающие рост ВВП.
Качество жизни в России, как и в других развивающихся странах, прямо пропорционально ВВП. Даже такой показатель, как количество самоубийств, зависит от ВВП. Пока ВВП на душу населения составляет менее 17 ̶ 18 тысяч долларов на человека (в прошлом году у нас ̶ 5,3 тысячи долларов), а доходы населения меньше тысячи долларов в месяц, суициды будут, увы, дополнять характеристику материального благосостояния населения. Конечно, цены на нефть, от которых зависит рост ВВП, отражаются на жизни каждого россиянина.
Естественно, мы хотим понять, на чем основан рост цен на нефть. Я не разделяю трафаретного мнения о том, что он поддерживается растущим спросом со стороны Китая и неустойчивой политической ситуацией на Ближнем Востоке. Ничего подобного. Избыток спроса или дефицит предложения на текущую цену нефти влияет не более чем на 2—3 процента. Цена на нефть определяется на биржах индустриально развитых стран-импортеров. Избыток денежной массы в США сегодня служит топливом для роста фондового рынка. Новая биржевая площадка в России объективно снизит степень спекулятивности. Однако торговля только расчетными фьючерсами не даст должного эффекта, пока они не станут поставочными (то есть, будут предусматривать реальные поставки нефти). Сейчас объем сделок расчетными фьючерсами в десятки раз превышает товарные сделки.
Подобные финансовые пузыри время от времени лопаются. Либо громко, с дефолтом, либо сдуваются постепенно, а остатки денег перекачиваются в другие сферы экономики. Сегодняшний рост цен на бензин в России в большей степени зависит от мировых цен на нефть. Но, по мнению многих экспертов, к 2009 году черное золото подешевеет до 35 ̶ 45 долларов за баррель. Поэтому государству нужно спешить диверсифицировать экономику, переводить ее на рельсы наукоемких технологий и заниматься воспроизводством минерально-сырьевой базы.